Благие знамения (Добрые предзнаменования)
Шрифт:
Никто из смертных, во всяком случае. И Кроули сомневался, достанет ли для такой переправы его демонических способностей. Он не умрет, конечно, но приятного мало.
Перед эстакадой полиция выставила заставу. Сгоревшие остовы — некоторые из них еще догорали — свидетельствовали о судьбе предыдущих машин, которые пытались проехать по эстакаде над темным участком дороги.
Полицейские выглядели не особо счастливыми.
Кроули переключился на вторую скорость, дал полный газ.
Заставу он миновал на шестидесяти. Это было несложно.
Внезапные человеческие самовозгорания случаются повсеместно.
Вполне возможно, это был первый задокументированный случай.
Обтянутые кожей сиденья «Бентли» начали дымиться. Глядя вперед, Кроули левой рукой нащупал на соседнем сиденье книгу Агнессы Псих «Превосходные и Недвусмысленные Пророчества» и для пущей безопасности переложил ее к себе на колени. Хотел бы Кроули, чтобы она предсказала [160] такое. [161]
160
А она и предсказала. Пророчество гласило:
«Улица света буде вопить, черная колесница Змия воспылает, и Королева уж не споет песен Меркурия».
Многие потомки Агнессы были согласны с Джелатли Гаджет, которая в краткой монографии (1830-е годы) истолковала это предсказание как метафорическое описание изгнания в 1785 году из Баварии иллюминатов Вейсгаупта.
161
Дата, в виде исключения, правильная. Немецкий философ Адам Вейсгаупт (1748–1830) создал в 1776 г. в баварском городе Ингольштадте тайное общество иллюминатов («просветленных»), чтобы распространять просвещение и бороться с абсолютной монархией и государственными религиями. Это общество, вскоре разоблаченное и запрещенное, быстро обросло легендами и является неотъемлемой частью позднейших конспирологических теорий ( Примечание редактора).
Пламя охватило машину.
Кроули ехал вперед.
На другой стороне эстакады полицейские также выставили заставу, чтобы останавливать машины, стремящиеся вернуться в Лондон. Они хохотали: по рации только что передали, что один полицейский мотоциклист обнаружил на М6 украденный патрульный автомобиль, за рулем которого сидел большой осьминог.
Некоторые полицейские готовы поверить во что угодно. Но только не те, кто служит в столичной полиции. В столице работают самые строгие, самые циничные, прагматичные и твердолобые полицейские в Британии.
Чтобы вывести из себя столичного полицейского, понадобится нечто совершенно особенное.
К примеру, большой, изрядно побитый автомобиль, превратившийся в огненный шар, — этакая перекореженная адская развалюха с безумно ухмыляющимся водителем в черных очках. Огненная колесница испускала густой черный дым и мчалась прямо на них сквозь хлещущий дождь и ветер на восьмидесяти
Ну и как тут сохранить спокойствие?
Тадфилдский карьер стал центром спокойствия в бушующем мире.
Гром не просто грохотал в небесах, он раскалывал их пополам.
— Я хочу пригласить к нам еще нескольких друзей, — повторил Адам. — Они скоро придут, и тогда мы действительно начнем.
Барбос начал подвывать. Это был уже не призывный вой одинокого волка, а странное поскуливание маленькой дворняжки, охваченной глубокой тревогой.
Пеппер сидела, уткнувшись взглядом в колени.
Похоже, у нее что-то было на уме.
Наконец она подняла голову и внимательно взглянула в пустые серые глаза Адама.
— А какую часть мира ты заберешь себе, Адам? — спросила она.
Грозовые раскаты вдруг сменились звенящей тишиной.
— Что?
— Ну ты же хочешь разделить мир, верно? И мы все получим какие-то кусочки, вот я и спрашиваю: какой кусок ты возьмешь себе?
Тишина звенела, как струна арфы, на высокой и пронзительной ноте.
— Точно, — заметил Брайан. — Ты же так и не сказал, что заберешь себе.
— Пеппер права, — добавил Уэнслидэйл. — Если к нам отойдут все те страны, то выбор у тебя останется небольшой.
Адам открыл и закрыл рот.
— Какой выбор? — не понял он.
— Ну какая часть земли будет твоей, Адам? — спросила Пеппер.
Адам внимательно посмотрел на нее. Барбос перестал скулить и уставился на Хозяина каким-то нечистокровным пристально-задумчивым взглядом.
— М-моей? — с запинкой произнес он.
Молчание затягивалось: единственная нота, способная заглушить все шумы мира.
— Но у меня же останется Тадфилд, — сказал Адам.
Они недоумевающе смотрели на него.
— И… и Нижний Тадфилд, и еще Нортон, нортонский лес…
Они по-прежнему не сводили с него глаз.
Взгляд Адама медленно прошелся по лицам друзей.
— А больше мне вообще ничего не нужно, — сказал он.
Они замотали головами.
— И они будут моими, если я захочу, — сердито заявил Адам, и его вызывающий тон обострился внезапным сомнением. — Я ведь могу их тоже улучшить. И деревья, и пруды, и…
Его голос умолк.
— Ты не можешь, — сухо сказал Уэнслидэйл. — Это тебе не Америка, не Австралия какая-нибудь. Здесь все по-настоящему, всамделишное. И принадлежит оно всем нам. Оно наше.
— И ты не сделаешь его лучше, чем оно есть, — добавил Брайан.
— И даже если ты соберешься что-то улучшить, мы должны обо всем знать, — сказала Пеппер.
— Если вас только это беспокоит, можете не волноваться, — беззаботно сказал Адам. — Я же могу заставить вас делать все, что угодно…
Адам умолк, в ужасе прислушиваясь к словам, слетавшим с его языка. А троица бросилась бежать.
Барбос закрыл голову лапами.
Лицо Адама выглядело как символ крушения империи.
— Нет! — хрипло крикнул он. — Нет. Вернитесь! Я приказываю!
Они застыли на бегу.
Адам пристально взглянул на них.
— Нет, я не то хотел сказать… — начал он. — Вы мои друзья…
По его телу прошла судорога. Голова откинулась назад. Он поднял руки и погрозил небу кулаками.