Благие знамения (Добрые предзнаменования)
Шрифт:
— В большинстве случаев уж точно, — добавила Пеппер. — Помнишь тот переполох на собрании стариков в городском совете, когда мы…
— Это не в счет, — сказал Адам. — Тогда их отругали не меньше нашего. И вообще, старики любят прислушиваться к детским играм, я об этом где-то читал. И я не понимаю, почему мы должны страдать из-за того, что нам достались неправильные старики… — Он помедлил. — В любом случае… мы лучше, чем они.
— Ясное дело, мы лучше, — сказала Пеппер. — Тут ты прав. Мы уж точно лучше их. Просто
— Допустим, — медленно произнес Адам, — что мы сможем их по-честному победить. Избавиться от них… или как-то так. Чтобы в Нижнем Тадфилде уж точно не осталось никаких банд, кроме нашей. Что вы об этом думаете?
— Это как? Он что… умрет? — в ужасе спросил Брайан.
— Нет. Просто… просто возьмет и исчезнет.
Они задумались. Жиртрест Джонсон стал неотъемлемой частью их жизни с тех самых пор, как они подросли настолько, чтобы стукать друг друга игрушечными паровозиками. Они пытались представить себе картину своего мира с дырой на месте Джонсона.
Брайан почесал нос.
— Я считаю, без Джонсона все будет круто, — сказал он. — Помните, что он устроил на моем дне рождения? Причем мне же еще и влетело.
— А я не знаю, — пробормотала Пеппер. — Может, без Жиртрестика и его банды будет уже не так интересно. Здорово же — придумывать всем вместе, как можно перехитрить Жиртреста и его Джонсонитов? Если их не будет, то нам придется искать какую-то другую банду, новых соперников.
— А на мойвзгляд, — важно сказал Уэнслидэйл, — если бы вы спросили взрослых в Нижнем Тадфилде, то они бы точно сказали, что им будет лучше и без Джонсонитов, и без Квартета.
Его слова потрясли даже Адама. Уэнслидэйл мужественно продолжил:
— Клуб Старожилов, к примеру. И Огриби. И…
— Но мы же хорошие… — начал Брайен. И, нерешительно помедлив, добавил: — Что ж, допустим. Но я уверен, они думают, что без наших веселых игр их жизнь стала бы гораздо менее интересной.
— Верно, — сказал Уэнслидэйл. — Именно об этом я и говорил. — Взрослые не нуждаются ни в каких играх, и им все равно, кто их устраивает, мы или Джонсониты, — угрюмо продолжал он. — Они живут себе тихо-спокойно, а мы только мешаем им, гоняя повсюду на велосипедах или скейтбордах и создавая слишком много шума и суеты. В исторических книжках прямо так и говорится. Чума на оба ваши дома.
Его речь встретили молчанием.
— Ты, что ли, имеешь в виду одну из тех занудных личностей, — наконец предположил Брайан, — о которых пишут на мемориальных досках: «В этом доме жил Адам Янг», или что-то еще в таком же роде?
Когда Квартет был в хорошем настроении, подобная новая тема могла бы вызвать бурное пятиминутное обсуждение, но Адам чувствовал, что сейчас не то время.
— Таким образом, вы все говорите, — наиважнейшим председательским тоном подытожил он, — что ничего
— Верно, — сказала Пеппер. — Потому что, — прибавила она, — если бы мы победили их, то нам пришлось бы стать своими собственными заклятыми врагами. К примеру, мне и Адаму пришлось бы сражаться против Брайана и Уэнсли. — Она откинулась назад. — Нет, всем нужен какой-нибудь Жиртрест Джонсон, — заявила она.
— Ясно, — сказал Адам. — Я тоже так подумал. В такой победе нет ничего хорошего. Именно так я и подумал.
Он устремил пристальный взгляд на Барбоса или отстраненно смотрел сквозь него.
— Мне показалось, что все довольно просто, — сказал Уэнслидэйл, вновь опускаясь на ящик. — Не понимаю, почему понадобились тысячи лет, чтобы разобраться в этом.
— Все потому, что пытались в этом разобраться одни мужчины, — многозначительно сказала Пеппер.
— Не понимаю, почему обязательно нужно принимать чью-то сторону, — сказал Уэнслидэйл.
— Обязательно нужно, — подтвердила Пеппер. — Хоть в чем-то, хоть как-то, а каждый рано или поздно встает на чью-тосторону.
Адам, видимо, принял решение.
— Да. Но я считаю, что можно отстаивать и свою собственную сторону. Сходите за великами, — спокойно сказал он. — Нам пора в путь. Нужно поговорить кое с кем.
— Тр-р-р-ах-трах-т-р-р-р-ах-трах, — тарахтел мотороллер мадам Трейси, выезжая с Хай-стрит. Он был единственным транспортным средством, которое двигалось по узкой улице, забитой недвижимыми машинами, такси и красными лондонскими автобусами.
— В жизни не видела такой пробки, — заметила мадам Трейси. — Может, авария?
— Вполне возможно, — отозвался Азирафаэль, а мадам Трейси добавила: — Мистер Шедвелл, если вы не будете держаться за меня обеими руками, то свалитесь. Создатели этого драндулета не рассчитывали, что на нем будут кататься два человека.
— Три, — буркнул Шедвелл, держась одной побелевшей от напряжения рукой за сиденье, а другой — сжимая Пугач.
— Мистер Шедвелл, я не собираюсь вас больше предупреждать.
— Тогда надо сделать остановку, чтобы я смог пристроить мое оружие, — вздохнул Шедвелл.
Мадам Трейси понимающе хихикнула, но подрулила к тротуару и остановила мотороллер.
Шедвелл устроился поудобнее и неохотно обхватил мадам Трейси, засунув Пугач между ними, словно некую дуэнью.
Минут десять они молча ехали под дождем — тыр-дын, тыр-дын, тыр-дын, — и мадам Трейси осторожно лавировала между машинами и автобусами.
Мадам Трейси вдруг осознала, что взгляд ее устремился на спидометр. Довольно глупо, подумала она, ведь он не работает с 1974 года, да и до того барахлил.