Благородна и благочестива

Погожева Ольга Олеговна

– Я не видел, – развёл руками молодой повар. – Я же на складе с полуночи.

– Ну, поклон дяде, – лениво махнул рукой стражник. – Езжай, малахольный.

Им открыли крохотные воротца, пропустив во внутренний двор замка. Густав неспешно погонял лошадей, так что они неспешно подкатились к служебным входам и остановились.

– Тебе не готовить, а играть надо, – едва слышно пробормотал мэм Гирр, выбираясь из повозки. Огляделся и махнул Тэрну. – С бродячими бардами, в представлениях. Молодец, повар.

–

Ради прелестной Камиллы, – дрожащим голосом отозвался Густав, развязывая тесёмки на мешке и помогая «прелестной» выбраться наружу. Даже неловко отряхнул подол дорожного платья Камиллы от земли и пыли. – Я на всё готов.

– Я не забуду, – растянула губы в улыбке ллейна Эйросская, так же неловко потрепав просиявшего повара по щеке. – Мы пойдём, Густав, пока из кухни не вышли. Спасибо тебе. И вам, – прибавила Камилла, спрыгнув с повозки рядом со вторым возницей.

Тот только отмахнулся.

– Люблю риск за хороший куш. Только мы чаще с вещицами запрещёнными возимся, – доверительно поделился он. – А с людьми редко. Ну, девиц непотребных иногда провозим, но чтоб серьёзных людей, так давненько не бывало. Да и то, вы пощедрее оказались, добрые люди. Предыдущие заплатили меньше, ну да они хуже и кончили. Мы едва разгрузились, как в замке переполох поднялся: обнаружили пришельцев. Кажись, порешили их, потому что больше я их не видал. Кстати, тоже рыжий, – припомнил контрабандист, указывая на растрепавшиеся волосы Камиллы.

Дочь Рыжего барона резко обернулась.

– Молодой? – зачем-то уточнила она. – Или старый?

– Спутник его молодой, – удивился тот. – А сам рыжик уже не первой свежести был, хотя и до почтенных лет ему далеко.

– А… – Камилла отмахнулась от нетерпеливо махавшего мэма Гирра и задумалась лишь на миг, – татуировки у молодого были?

– Много, – припомнил контрабандист. – Да вам-то что за дело? Знакомцы, что ль? Так говорю же, порешили их. Сам видел, стражников целую сотню в королевские сады погнали, видимо, там и прикончили, если в казематы не уволокли. Шутка ли? Сотня на двоих?

Камилла медленно покачала головой, отходя от повозок. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Выходит, отец и наследный принц всё же пробрались в замок! Тем же способом, что и она – вот и воистину, крепки узы семейные. Но если так, отчего ни ллей Корнелиус, ни ллей Салават, ни его величество не знали, где теперь находятся пропавшие наследники двух стихий? Если бы их убили…

Нет, их не убили.

Не отца.

Рыжего барона вообще невозможно убить. Так на Островах говорили, а там не ошибаются.

– Ничего не понимаю, – пробормотала Камилла.

– Вы пока подумайте, а я на конюшнях схоронюсь, – обратился к ней Тэрн. – Если всё гладко будет, так и славно. Про меня там не забудьте упомянуть, – кучер подмигнул. – Я от прибавки к жалованью не откажусь. А коли повяжут

вас, светлейшая ллейна, так я, если что, утром с караваном прибыл, вас оставил в Эйросском замке, и что там дальше, знать не знаю. Сюда прибыл совсем один!

– Да катись уже, – подбодрил кучера мэм Гирр. – Свидимся.

Королевский воин подхватил Камиллу под локоть, потянув к ближайшему служебному входу. Камилла только и успела, что махнуть на прощанье Густаву.

– Проберёмся в центральную часть через королевские сады, – надавив плечом ближайшую дверь, просветил Гирр. – Там народу в такой час поменьше, чем в служебных коридорах, и всего четыре постовых отряда. Пройдём через розарии, выйдем через главную оранжерею сразу ко входу в замок. Оттуда наверх, к самым покоям его величества. Даже если там поднимется шум, король Родрег нас услышит, и псы Салавата уже ничего не сделают.

Камилла мысленно согласилась: план звучал хорошо. Беда всех хороших планов, что они так только звучат.

Королевские сады, куда они вышли через короткий и тёмный коридор через крохотную дверцу, даже в темноте казались удивительными. Ухоженные, полные причудливых теней, деревьев и застывших мраморных статуй, они светлели присыпанными белым песком дорожками и дышали ароматами облетевшей листвы.

Гирр приложил палец к губам и прислушался. Теперь, когда дождь почти стих, даже Камилла различила звуки шагов и тихих мужских голосов: в предрассветной тишине каждый звук казался оглушительным. Мокрый песок и галька исправно шуршали под коваными сапогами стражников, совершавших ночные обходы по королевским садам.

Мэм Гирр потянул её в сторону. Камилла подобрала юбки вместе с подолом плаща одной рукой, второй вцепившись в запястье воина. Здесь, на узкой дорожке у самой стены, росли только жутковатые кривые деревца, служившие скорее живой изгородью, нежели главным украшением сада. Вдоль этой стены им удалось добежать до самой оранжереи, выждав некоторое время, чтобы пробраться к боковой дверце без приключений и общей тревоги. Над входом ярко горел фонарь, делая их заметными, как на ладони, поэтому мэм Гирр не церемонился. Нажал на резную ручку сильнее, чем следовало, ломая хрупкий внутренний замок, и поддал створку плечом.

Тихий хруст оказался похожим на шорох шагов по гальке, так что Камилла даже восхитилась. Если бы мэм Гирр не выбрал достойное призвание королевского защитника, из него вышел бы неплохой медвежатник.

– Сюда, – одними губами шепнул несостоявшийся «медвежатник», шагая в тускло освещённую оранжерею. Здесь оказалось тепло, пахло сотнями ароматами сразу, журчал невидимый в полумгле ручеёк, и не хватало лишь пения дивных птиц для полного блаженства.

– Ой, – выдохнула Камилла, когда мэм Гирр потянул её вниз. – Так на корточках и поползём?