Благородный дом. Роман о Гонконге.

Клавелл Джеймс

Они с грохотом прошли поворот. В отстававших летели комки грязи, и ход был очень скверный. Выйдя из поворота на прямую и расталкивая друг друга, чтобы занять позицию получше, они устремились вперед более широким махом, запах пота одинаково возбуждал и лошадей, и седоков. Закусивший удила Уиннинг Билли догнал Баттерскотч Лэсс и шёл рядом, теперь уже он отставал от Пайлот Фиша всего на полкорпуса и бежал хорошо. Остальные двигались плотной группой, ожидая благоприятного момента, чтобы уйти в отрыв. Вот Баттерскотч Лэсс, почуяв шпоры, рванулась вперед, обошла Пайлот Фиша, немного поотстала и вновь опередила жеребца, который по-прежнему жался к ограждению.

Травкин умело придерживал свою кобылку в

хвосте группы, на внешней бровке, потом дал шпоры, послав её вперед, и приблизился к лидерам, приведя за собой всех остальных и чуть не столкнувшись с Лохинваром. Дождь усилился и хлестал по глазам, уже болели от напряжения ноги, особенно колени. Когда всадники на всем скаку вылетели из прямой в поворот, между ними было меньше корпуса. Поворот был дальний, все сбились очень плотно, чтобы срезать угол, и тут взявшийся ниоткуда хлыст ужалил запястья Травкина. От неожиданности и боли он на миг ослабил хватку и чуть не потерял равновесие. Через секунду Алексей овладел собой. Кто нанес удар, он не знал, и ему было не до того, потому что он сосредоточился на прохождении поворота при этом ужасном ходе. Ни с того ни с сего серый аутсайдер Кингплей, скакавший у ограждения, почти сразу за Пайлот Фишем, поскользнувшись, споткнулся. Перед глазами его жокея земля перевернулась, он упал вместе с лошадью, врезавшись в ограждение, и увлек за собой ещё двух участников. На трибунах все повскакали с мест.

— Господи, кто это упал?..

— Это не... это Ноубл Стар...

— Нет, не она... Уиннинг Бил...

— Нет, он третий...

— Давай, ради Христа...

В ложе распорядителей поднялся гвалт. Данросс, глядя в бинокль, громко комментировал:

— Упал Кингплей... Кингплей, Стрит Вендор и Голден Леди... Голден Леди поднялась, но, господи, у жокея травма... Кингплею не встать... Он получил повреждение...

— Кто за кем идет, кто за кем?

— Чуть впереди Баттерскотч Лэсс, потом Пайлот Фиш у ограждения, Уиннинг Билли, Ноубл Стар — все идут ровно. Входят в последний поворот, Лэсс впереди на голову, остальные вплотную за ней... — Охваченный возбуждением, Данросс впился глазами в лошадей, сердце у него почти остановилось. — Давай, Алексей... — Его крик смешался с криками остальных, переживала и Кейси, лишь Бартлетт наблюдал за всем этим отстраненно, его мысли витали где-то далеко.

В ложе «Блэкс» Горнт держал бинокль так же твердо и так же сдерживал возбуждение.

— Давай, — бормотал он, глядя, как Блуи Уайт подхлестнул Пайлот Фиша на повороте, как Ноубл Стар сохранила выгодную позицию на внешней бровке, как Уиннинг Билли идет рядом с Лэсс, которая вроде бы чуть вырвалась вперед, но из-за угла поворота было не разглядеть.

Руки Травкина снова ожгла чья-то плеть, однако, не обращая внимания на боль, он ещё немного сократил разрыв на повороте. Пять оставшихся лошадей разделяли какие-то дюймы, а Баттерскотч Лэсс не пускала никого к ограждению.

Блуи Уайт на Пайлот Фише понимал, что близится время для рывка. Десять ярдов, пять, четыре, три, два — пошёл! Они как раз выходили из поворота, и он дал жеребцу плеть. Пайлот Фиш рванулся вперед в дюймах от ограждения, теперь уже явно оторвавшись, потому что Баттерскотч Лэсс почувствовала шпоры и плеть на миг позже. Все жокеи сознавали: или сейчас, или никогда.

Выгнувшись параллельно шее Ноубл Стар, Травкин склонился к её уху и издал казацкий клич. Откликнувшись на первобытный зов, кобылка пошла длинным махом, с раздувающимися ноздрями и пеной изо рта. Теперь пятеро участников уже неслись по прямой, Ноубл Стар по внешней бровке. Уиннинг Билли дюйм за дюймом приближался к Лэсс. Холки у всех были взмылены, вперед вырывались то Лэсс, то Пайлот Фиш, а потом и серый в яблоках мерин Лохинвар сделал заявку на победу, вырвав лидерство у Пайлот

Фиша и заняв ближайшую к столбу позицию. Вовсю заработали хлысты и шпоры, и в глазах у всех маячил лишь финишный столб впереди.

Оставалась сотня ярдов.

На трибунах, балконах и в ложах стоял сплошной крик. Даже губернатор колотил кулаком по поручням балкона:

— Давай, давай, Баттерскотч Лэсс!

А внизу, у финишного столба, толпа так напирала, выгибая шеи, что чуть не раздавила стоявшего у перил Чжу Девять Каратов.

Девяносто ярдов, восемьдесят... Летит грязь, все участники из последних сил рвутся к победе, охваченные возбуждением посреди нарастающего рева.

— Лэсс вырывается вперед...

— Нет, погляди на Пайлот Фиша!

— Господи, это Лохинвар-р-р...

— Уиннинг Билли...

— Давай, давай, давай...

Травкин видел надвигающийся финишный столб. Сверкнула очередная молния. Угловым зрением он заметил, как вперед на голову вырвался Лохинвар, потом Лэсс, Уиннинг Билли, теперь в лидеры потихоньку выдвигался Пайлот Фиш, а Уиннинг Билли и Лохинвар загораживали ему, Травкину, дорогу.

Узрев обещанное открытое пространство, Блуи Уайт дал жеребцу финальную плеть. Тот стрелой рванул в свободный промежуток и оказался рядом с Баттерскотч Лэсс, потом обошел её на голову. Блуи Уайт видел, как жокей Лэсс, не входивший в число «посвященных», хлестнул кобылу и прикрикнул на неё. Травкин издал торжествующий клич, и Ноубл Стар стала выкладываться в финальном спурте. Все пятеро лошадей вылетели на заключительные ярды голова к голове; вперед вырывался то Пайлот Фиш, то Уиннинг Билли, рядом с ними Ноубл Стар, отстававшая лишь на голову, на самую малость; толпа бесновалась как один ничего не соображающий буйнопомешанный; все наездники сбились в плотную группу, Ноубл Стар по внешней бровке, Уиннинг Билли в каких-то дюймах от неё, его достала Лэсс, её настиг Пайлот Фиш, и теперь они чуть вырвались вперед.

Сорок... тридцать... двадцать... пятнадцать...

Вперед выходили то Ноубл Стар, то Пайлот Фиш, то Лэсс, опять Ноубл Стар... Уиннинг Билли... И вот уже финишный столб пронесся мимо, и ни один из них не знал наверное, кто выиграл, — лишь Травкин был уверен, что проиграл. Он намеренно резко дернул мундштук, сместив его на каких-то два дюйма и зажав намертво левой рукой; движение было незаметное, но его оказалось достаточно, чтобы лошадь сбилась с шагу и шарахнулась в сторону. Она с громким ржанием покатилась в грязь, сбросив всадника на ограждения. Лэсс чуть не упала, но устояла на ногах, остальные три лошади остались целыми и невредимыми. Травкин почувствовал, что парит в воздухе, а потом невыносимая боль разодрала грудь и расколола голову, и наступила темнота.

Толпа ахнула, на миг забыв о скачках. Снова ослепительно сверкнула молния, ливень хлынул сильнее, громче загрохотал гром, и на ипподроме началось светопреставление.

— Пайлот Фиш ненамного...

— Ерунда, это была Ноубл Стар на самую чуточку...

— Ты не прав, старина, это был Пайлот Фиш...

— Цзю ни ло мо...

— Господи, какой забег...

— О боже! Смотрите! Флажок протеста распорядителей...

— Где? О господи! Кто сфолил?..

— Я ничего не заметил, а ты?..

— Нет. Что тут увидишь в такой дождь? Даже в бинокль...

— Боже, и что теперь? Все эти проклятые распорядители, если они отнимут победу у моей лошадки, клянусь Богом...

Увидев, что Ноубл Стар упала и сбросила Травкина, Данросс метнулся к лифту. Он не видел, что произошло. Травкин оказался слишком хитер.

В коридоре было полно других людей, все взволнованно говорили, никто никого не слушал.

— Мы выиграли на самую малость...

— В чем суть протеста, господи боже мой? Ноубл Стар...