Благородный воин
Шрифт:
– Вот так? – Элизабет взяла его за руку и стала касаться пальцев кончиком языка. Потом выбрала один, взяла целиком в рот и принялась сосать,
Этого Джеффри уже не мог вынести. Стон наслаждения дал Элизабет знать, что его терпению пришел конец. Муж накрыл ее своим телом и толчком вошел в лоно, губы поймали ее губы и заглушили стоны, пока он закабалял ее душу и плоть.
Элизабет обвила ногами его крепкие бедра, и они вместе устремились к новым вершинам блаженства. Теперь Джеффри был воином – настойчивым, целеустремленным
– Нежный воин, – прошептала Элизабет, когда буря стихла и вновь засверкало солнце. Джеффри улыбнулся.
– Ошибаешься, женушка. Нежный воин – это ты. Да-да, мой нежный воин – с кинжалом на боку и с ножом на бедре под юбкой. Ты стала бы воином, если бы не одно непосильное условие: ты никогда не скроешь свою нежность.
Закончив речь, он поцеловал жену в висок. Растроганная, Элизабет готова была расплакаться.
Джеффри же все легче и легче становилось делиться с Элизабет сокровенными мыслями, и он уже не считал это непоправимой глупостью.
– Лев проголодался. – Джеффри прорычал это с притворной суровостью и шлепнул жену по бедру.
– Этот лев всегда голоден, – рассмеялась Элизабет и потерла ногу.
Она поднялась с земли вслед за ним и, пока они одевались, всего два раза обняла мужа.
– Ты не можешь не трогать меня руками? – чопорно спросил он и, заметив взгляд жены, поспешно добавил:
– И не сверкай глазами! Видно, придется привыкать к тому, что ты все время ко мне липнешь.
– А разве это плохо? – Элизабет подобрала кроликов и стала высматривать место для костра.
– Непривычно. Только и всего. Давай я освежую тушки, а ты сходи за хворостом.
Девушка кивнула и бросила на траву добычу.
– А почему непривычно? – Она принялась бросать в подол сухие ветки.
– Что? – переспросил Джеффри. Барон сидел на корточках и маленьким охотничьим ножом разделывал кроликов. Подняв глаза и увидев, что Элизабет до сих пор боса, он нежно улыбнулся: жена напоминала очаровательную лесную нимфу.
– Почему непривычно, когда демонстрируют друг другу чувства… Разве у твоих родителей было иначе?
Вопрос удивил Джеффри, но он тут же потерял ход рассуждений, потому что увлекся созерцанием точеной лодыжки.
– Обуйся, пока не накололась.
– Сначала ответь, – бойко возразила она и улыбнулась, перехватив его взгляд. – Я привыкла ходить босиком.
– Родители рано умерли. Я их почти не помню. А теперь обувайся, не то мне придется обувать тебя самому.
Элизабет опустила край подола, и ветки посыпались на траву возле Джеффри. Одна туфля валялась под деревом, а другая куда-то исчезла.
– Кто же тебя воспитывал? – Девушка опустилась на колени и пошарила рукой в колючем кусте. У самого корня она увидела черный носок. Чтобы добыть туфлю, пришлось лечь на землю. Поза не самая достойная, но иначе под колючками
– Больно уж ты рьяно раздеваешься, – усмехнулся он. – Всегда спешишь, бросаешь вещи куда попало.
– Ненавижу чего-либо ждать, – Честно призналась Элизабет.
Она изо всех сил трясла туфлю: не надеть бы с каким-нибудь сюрпризом.
– И особенно ненавижу, когда что-то постоянно меняется. Теперь твоя очередь отвечать.
– На что?
– Кто тебя растил? – Элизабет не могла избавиться от раздражения в голосе.
– Сам король, – обернулся Джеффри. – Кинь-ка мне свой кинжал. Мой слишком велик для такой работы. – Барон, по-прежнему сидя на корточках, разглядывал извлеченную из кроличьей тушки стрелу. – Твой дед вырезал?
Девушка поднялась и отряхнула юбку.
– Эту сделала я, – похвасталась она. – Дед только показал. Хороша?..
– Да, – согласился Джеффри, – хотя и маловата для рыцаря.
Элизабет отдала кинжал, встала рядом с мужем на колени и принялась сооружать костер. Прежде всего сложила дрова круглой клетью.
– Сколько тебе было лет, когда ты попал к, королю? Ты стал пажом?
– Одним из многих. Мне было лет шесть или семь.
– Но это слишком мало, – удивилась девушка. – В пажи производят с восьми. – Нахмурившись, она тоже устроилась на корточках.
– Обычно так и бывает, – согласился Джеффри. – Иногда, правда, мальчики попадают к королю и в семь лет. Но у меня, кроме Вильгельма, никого не осталось, а они с отцом были близкими друзьями.
– Расскажи мне о родителях, – попросила Элизабет. – Ты помнишь их?
– Не помню, – проворчал барон. Ее вопросы явно начинали его злить. – Перестань болтать и займись-ка лучше едой.
Они больше не проронили ни слова, ни пока жарилось мясо, ни во время еды. Почти всю добычу съел Джеффри, а Элизабет ограничилась одной лапой.
Барон поднялся, снял с седла кожаный бурдюк и предложил жене. Элизабет подумала, что в мешке вода, сделала изрядный глоток и буквально задохнулась. Джеффри, не мешкая, сгреб ее за плечи и стал постукивать ладонью по спине, а несчастной девушке оставалось только гадать: каким способом легче скончаться – погибнуть от удушья или быть забитой до смерти.
– Вечно спешишь, – упрекнул ее Джеффри, когда кашель стих и Элизабет обрела способность слушать. – Как, еще до сих пор жива? – Он покачал головой и, чтобы придать своим словам весомость, как следует встряхнул жену.
– Я думала, там вода, – оправдывалась Элизабет. – Пить очень хотелось. Теперь от твоей помощи у меня, наверное, все плечи в синяках.
– Зато лицо не синюшное. – Барон сделал вид, что не заметил сарказма. На самом деле он только слегка пошлепал жену меж лопаток. У нее явно была склонность к преувеличениям. Недостаток, который придется терпеть.