Благословение Небожителей 1-5 тома
Шрифт:
— Что значит — сам себя погубил?
— Что первым делом захочет совершить человек, которого едва не убили, но потом спасли? Какое желание охватило тебя самого, как только ты увидел во Дворце Чистого Золота стольких убитых?
Лан Цяньцю, всё ещё не понимая, к чему он клонит, ответил:
— …Схватить убийцу.
— Вот и ответ! После того, как мой дражайший братец спас твоего отца, тот, едва перевёл дух, наверняка первым делом заявил: «Советник, скорее, это сделал князь Аньлэ, немедля убей князя Аньлэ!» Нет-нет, не только его, он наверняка сказал что-то ещё более ужасное, например: «Советник! Позови
Он столь точно изобразил полную гнева и отчаяния речь, что у слушателей пробежали мурашки по коже. Лан Цяньцю медленно побледнел. Ци Жун продолжал:
— Но даже если государь тогда не приказывал расправиться с ними, ведь твоя мать и остальная родня из выводка предателей были убиты Аньлэ прямо на глазах твоего отца, и он рано или поздно отдал бы приказ казнить всех потомков Сяньлэ в своём государстве. Твой драгоценный наставник, как это понял, подумал — так не пойдёт. Как ни крути — не годится, старикашку нельзя оставлять в живых. Поэтому он, конечно же, — хлоп! — и забрал у него последнюю надежду, пронзив сердце хладным клинком. Такой он, мой братец, всё строит из себя святого, который не терпит несправедливости, вот только каждый раз всё портит подобными выходками. И другим навредил, и себя погубил; хотел двум господам угодить[92], в итоге обоих прогневал, хи-хи-хи, ха-ха-ха…
— Ци Жун, сейчас же закрой рот! — выкрикнул Се Лянь.
Лан Цяньцю резко повернулся к нему и перебил:
— Почему ты требуешь от него закрыть рот? Значит, он говорит правду? К резне во Дворце Чистого Золота причастны оба — ты и Аньлэ, один убил всю мою семью, другой добил отца. Вы все меня обманывали?!
Се Лянь было начал:
— Не слушай…
Но Ци Жун насмешливо заявил:
— Конечно, все тебя обманывали! Ты настолько глуп, что кого же ещё обманывать, как не тебя? Если бы тогда нам не помешали, люди Сяньлэ забрали бы твою собачью жизнь, когда тебе минуло двенадцать лет! Мы бы не позволили тебе пожить подольше, и тем более — вознестись на Небеса!
Лан Цяньцю переспросил:
— Двенадцать лет?
Но единственная опасность, с которой он столкнулся в двенадцать лет — это похищение разбойниками, когда его спас Се Лянь.
— Так тех разбойников, что проникли в императорский дворец, послали люди Сяньлэ???
— Кто же ещё! — выплюнул Ци Жун. — Ты думал, что какие-то обычные убийцы смогут украсть принца из-под носа у нескольких сотен солдат императорской охраны? Аньлэ не обошёлся бы без моей помощи!
Лан Цяньцю кивнул:
— Твоей помощи… Хорошо, я понял. Значит… значит, дружба была ложью. И для вас, людей Сяньлэ, наша доброта ничего не значила. И ваш князь Аньлэ не имел ни капли добрых намерений, лишь хотел забрать наши жизни. — Он повернулся к Се Ляню. — Значит, и все твои слова — ложь.
Ци Жун состроил любопытную мину.
— А ну-ка, скорее расскажи, что тебе наплёл мой святой двоюродный братец?
Лан Цяньцю не удостоил его вниманием, он обращался только к Се Ляню:
— Ты говорил, что Юнъань и Сяньлэ — народы одного государства, и простых людей не касаются розни правящих домов. Простой народ с обеих сторон всегда был одной семьёй, и наше поколение
Больше всего Се Лянь не хотел слышать от него подобные речи, он немедля возразил:
— Нет! Это не ложь. Подумай хорошенько, ведь ты действительно смог добиться этих изменений, разве нет?
Лан Цяньцю замолчал, грудь его перестала яростно вздыматься. Се Лянь продолжил:
— Ты ведь отлично справился с этим! Впоследствии народы Юнъань и Сяньлэ гармонично объединились. И распри в следующих поколениях заметно утихли. Разве это можно назвать ложью?
Лан Цяньцю долго молчал, а когда заговорил, из его глаз покатились слёзы:
— Но… но как же мои мать и отец? Объединение народов Юнъань и Сяньлэ было их самым большим чаянием, поэтому они и даровали последнему из вашего рода титул князя Аньлэ[93]. Их желание исполнилось, но какой конец ожидал их самих?
Ци Жун презрительно съязвил:
— Вас с моим святым двоюродным братцем будто по одному шаблону выкроили — он тоже, едва встретившись с бедой, так сразу в слёзы, ну что за мерзкая привычка! Если хочешь спросить с нас за жизни своих старика и старухи, погоди, пока я не спрошу с ваших предков за жизни наших. Что за бредни про чаяние объединения двух народов и дарование титула Аньлэ! Звучит красиво, Аньлэ, Аньлэ, да только Ань впереди, а Лэ — в хвосте плетётся. Думаешь, я не разгадал скрытого смысла, который псы Юнъань заложили в этот титул? Вы просто хотели всю жизнь попирать ногами головы людей Сяньлэ!
Се Лянь в гневе прикрикнул на него:
— Ци Жун! Опять за старое!
Лан Цяньцю, обливаясь слезами, с ненавистью уставился на Ци Жуна.
— Так это согласно твоим наставлениям были убиты мои родные? В том, что случилось на Пиру Чистого Золота, ты тоже замешан?
Ци Жун, посмеиваясь, ответил:
— Да. Я, Аньлэ, твой наставник, мы, трое из Сяньлэ, — замешаны все вместе. Ха-ха-ха-ха-ха-ха…
Кто же мог подумать, что его смех внезапно оборвётся — Лан Цяньцю обрушил удар тяжёлого меча, Ци Жун испустил крик боли и оказался разрублен на две половины!
Картина вышла весьма кровавая. Две половины Ци Жуна принялись кататься по полу, а верхняя заголосила:
— Не больно, не больно, ни капельки не больно, до подзатыльника от моего царственного братца тебе ещё о-о-о-й как далеко! Ха-ха-ха-ха-ха-ха!
Лан Цяньцю без слов схватил его за голову и оторвал от земли, пока Ци Жун продолжал сыпать насмешками. Се Ляню выражение лица Лан Цяньцю показалось странным, он предостерёг:
— Ци Жун, если жизнь дорога, мой тебе совет: болтай поменьше.
Се Лянь всегда обращался ко всем мягко и вежливо, но к такому как Ци Жун невозможно было отнестись согласно общепринятым нормам приличия. Принц прекрасно это понимал, и потому каждый раз, когда говорил с Ци Жуном, отбрасывал вежливость в сторону и невольно проявлял грубость. Лан Цяньцю потащил верхнюю половину Ци Жуна прямо к бурлящему котлу.
— Так значит, ты из этого котла пожираешь людей?
Ци Жун оставил на всём пути к котлу широкий кровавый след.
— Ага. Ты что удумал?