Благословение Небожителей 1-5 тома
Шрифт:
Се Лянь покачал головой.
— Так значит, он давно ступил на кривую дорожку. Ему повезло, что он скрывался. Если бы чиновники Верхних Небес узнали, что он вмешивается в дела простых смертных, давно привлекли бы его к ответу.
— Случившееся на Пиру Чистого Золота весьма соответствовало той манере, в которой привык действовать Ци Жун. Поэтому я всё время считал его закулисным кукловодом, а советника Фан Синя — его приспешником. Но когда Лан Цяньцю в чертогах Верхних Небес опознал тебя как Фан Синя, я понял, что Фан Синь и Ци Жун просто не могли быть заодно.
Шаги
Хуа Чэн продолжал:
— Однако я по-прежнему склонялся к версии, что за всем этим стоит именно Ци Жун, по крайней мере, именно он начал действовать первым. Когда на трон взошёл отец Лан Цяньцю, жизнь простых людей, выходцев из Сяньлэ, заметно изменилась к лучшему, они уже не хотели столь сильно, как раньше, отомстить мятежникам и возродить государство. Единственные, кто ещё мог вспомнить об этом — потомки императорского рода Сяньлэ. На тот момент такой человек остался лишь один, и это был князь Аньлэ. И если Ци Жун собирался использовать кого-то для разжигания переворота, выбор непременно пал бы на этого юношу. Но обстоятельства сложились столь удачно, что вскоре после Пира Чистого Золота Аньлэ скоропостижно скончался от недуга. Вот только до этого никогда и ничем не болел, разве не очевидное несовпадение?
Се Лянь кивнул. Хуа Чэн продолжил:
— Поэтому намного вероятнее, что он был убит, и к тому же причина убийства связана с Пиром Чистого Золота. Вначале под подозрение попали члены императорского дома Юнъань. Однако если бы это совершили они, то следом пострадали бы и остатки народа Сяньлэ, чего не произошло, значит предположение неверное. Перебрав все варианты, я пришёл к выводу, который мы имеем сейчас.
Се Лянь улыбнулся и со вздохом произнёс:
— Имея так мало подсказок, ты всё же смог догадаться о картине в целом.
— Это было несложно. Для начала нужно было лишь хорошо узнать причастных к делу людей, только и всего.
— И в этом ты преуспел. Вот только… в твоих рассуждениях имеется одно важное условие, которое мне не совсем ясно.
— Какое?
— Откуда ты знал, что это Ци Жун начал действовать первым на Пиру Чистого Золота?
— Я не знал, что это наверняка сделал он. Я был уверен лишь в том, что ты не мог.
Улыбка исчезла с лица Се Ляня. Помолчав, он спросил:
— Почему?
— Если бы ты, признав вину, высказал иную причину, тогда я, возможно, поверил бы в твою причастность. Но государь Юнъань был добросовестным правителем, который пользовался всенародным одобрением, а Лан Цяньцю упомянул, что ты объяснил ему свой поступок тем, что «не мог видеть их сидящими на троне». И это действительно те слова, которые мог сказать человек, желающий захватить власть. Но в твоих устах они звучат как неуклюжая попытка очернить себя.
Услышав фразу «очернить себя», Се Лянь беззвучно усмехнулся и спросил:
— Очернить себя? Но ты не допускаешь возможности, что я на самом деле так
— Пускай ты так думал, и что с того? Ты бы всё равно так не поступил.
Се Лянь плотно сомкнул губы. Лишь спустя какое-то время он снова заговорил:
— Сань Лан, если честно, я совсем не такой, каким ты меня представляешь. Ты… — он закрыл глаза и покачал головой, словно не знал, стоит ли продолжать.
Хуа Чэн сказал:
— Говори, ничего страшного.
Помявшись, Се Лянь всё-таки продолжил:
— Я считаю, что в этой жизни не стоит лелеять слишком больших надежд по отношению к кому бы то ни было.
От Хуа Чэна послышалось короткое «О», затем он добавил:
— И что же в твоём понимании означает «лелеять слишком большие надежды»?
— Не нужно слишком идеализировать кого-то. Если за всю жизнь вы ни разу не пересечётесь, и ты будешь лишь издали смотреть на призрачную тень, то ничего страшного. Но что если вы познакомитесь, станете постепенно узнавать друг друга, и рано или поздно наступит день, когда станет ясно — этот человек совсем не такой, каким ты его представлял, а, может, и вовсе противоположный идеалу? Тогда тебя постигнет жестокое разочарование.
— Вовсе не обязательно. Постигнет разочарование или нет, меня не заботит. Но для некоторых одно существование этого человека уже само по себе является надеждой.
И хотя он вовсе не уточнил, кто эти «некоторые», и о чьём существовании идёт речь, да и тон его голоса звучал совершенно спокойно, будто он говорил о чём-то незначительном, сердце Се Ляня вдруг воспарило лёгким облаком.
Он остановился и долго не мог выговорить ни слова. Спустя время принц вдруг спросил:
— Сань Лан, кто ты такой?
Хуа Чэн тоже остановился, обернулся и посмотрел на него.
Се Лянь встретился с ним взглядом и серьёзно произнёс:
— Ты знаешь, кто такой Ци Жун, выяснил всю его подноготную. Тебе известно, кто я, поскольку ты смог нарисовать картину Наследного принца под маской бога. Ты видишь меня насквозь. Ты знаешь очень многое. И возможно, даже больше.
Хуа Чэн приподнял брови.
— Разве я не всегда знал очень многое?
Се Лянь покачал головой.
— Это другое. — Он пристроил ладонь левой руки под локоть правой, а правой рукой потёр подбородок, чуть призадумавшись, затем произнёс: — Мне всё время кажется, что ты мой старый друг. Который знал меня, должно быть, с давних пор. Возможно, во времена моего первого вознесения… нет, возможно, даже раньше. Но… я правда не помню, чтобы когда-либо встречал такого человека, как ты.
Встретив такого как Хуа Чэн лишь однажды, наверняка больше никогда его не забудешь. И Се Лянь не припоминал, чтобы бился головой до потери памяти. Так что если уж они были знакомы, то не существовало причин, по которым принц мог не запомнить этого.
Се Лянь внимательно посмотрел на Хуа Чэна и, несколько озадаченный, спросил:
— Так кто же ты? Я знал тебя раньше?
Хуа Чэн ничего не ответил, лишь мягко улыбнулся. И до Се Ляня немедленно дошло, что задавать подобные вопросы — верх неприличия.