Благословение Небожителей. Том 5

Мосян Тунсю

Вместе они вышли из храма, держась за руки. На тропинке пролегавшей впереди,росли деревья, преграждавшие путь, и было бы легче пройти, если бы они отпустили руки, но ни один из них не хотел разделяться, поэтому множество раз виляя и уклонялись,две фигуры обходили возникающие на пути преграды и спустя мгновение Се Лянь спросил:

– Сань Лан, куда мы идем?

– Здесь слишком шумно.-сказал Хуа Чэн.
– Пусть они делают что хотят,мы же уйдем первыми.

Пробираясь через лес Се Лянь в беспокойстве повернул голову назад, и спросил:

– Мы оставляем их

одних? Храм был только что восстановлен, а что если он снова рухнет ?

Хуа Чэн, казалось, не заботился о последствиях:

– Если он вновь рухнет, мы просто построим еще один. Если Гэ-Гэ пожелает,ты сможешь построить столько, сколько захочешь.

Се Лянь промолчал и лишь засмеялся,услышав его слова .

—————————————————-

Наступила ночь, в храме Цяньдэн,Се Лянь, одетый после купания в легкие, белоснежные нижние одежды, склонился над драгоценным яшмовым столом рядом с диваном и что-то аккуратно выводил кистью на рисовой бумаге.

Он составлял для Хуа Чэна тетрадь по каллиграфии.Сам Хуа Чэн полулежал на диване рядом с принцем, также одетый во внутреннее одеяние со слегка расстегнутым воротом ,и со смертельно скучающим видом перекатывал в пальцах красную коралловую жемчужину,повязанную в его волосах.

В теплом, как нефрит, свете лампы он все это время пристально смотрел на Се Ляна, и после некоторого времени, довольно прищурился,а затем вздохнул со словами:

– Гэ-Гэ, хватит.Тебе нужно отдохнуть.

Совсем недавно Се Лянь вновь пережил своего рода муки и был полон решимости больше не поддаваться на обман. Однако от этого тона у него загорелись кончики ушей,но заставляя себя сохранять спокойствие, он продолжил писать и спустя некоторое время строгим голосом сказал:

– Нет. Сань Лан,сегодня кто-то снова вновь нелестно отозвался о твоих навыках в каллиграфии,поэтому ты должен усердно тренироваться, хорошо? В противном случае, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что это я тебя учил.

Хуа Чэн слегка приподнялся,удивленно вскинув брови:

– Гэ-Гэ, я помню, в прошлом ты ясно говорил, что тебе нравится как я пишу.

С тех пор как Хуа Чэн вернулся, Се Лянь долгое время был покорным и послушным, отвечая на каждый его каприз, чем вероятно, окончательно испортил Хуа Чэна, который становился все более и более хитрым. Се Лянь закончил писать иероглифы и положил кисть на стол, произнеся еще более строгим тоном:

– Я закончил, время попрактиковаться.

Хуа Чэн лениво прошаркал к Се Ляну со спины, обнял его за талию и слегка наклонился, положив голову ему на плечо. Он снял красную коралловую жемчужину со своих волос и положил на бумагу, заставляя ее гоняться за рукой Се Ляна,чем намеренно мешал ему писать правильно.

От подобного озорства и в то же время столь сильного неприкрытого хвастовства чувством его присутствия ,Се Лянь вспомнил, как Небесный Глаз сказал, что все его тело излучает сущность зла,” изнутри и снаружи”. На самом деле это был запах Хуа

Чэна, и Се Лянь почувствовал, как вопреки желанию его сердце смягчилось. Он слегка дернулся и прошептал:

– Пиши правильно.

– Хорошо.Я послушаю Гэ-Гэ.- сказал Хуа Чэн.

Он поднял кисть, но после двух предложений положил ее обратно. Се Лянь взглянул и покачал головой, мысленно вздохнув:

“Это безнадежно”.

После паузы он тоже поднял кисть и помог Хуа Чэну заполнить последние два предложения.

Закончив, Се Лянь слегка подул на только что выведенные строки и взял бумагу, восхищаясь стихотворением, которое они написали вместе.

Чернила на бумаге образовали четыре изящные фразы:

“Кто раз познал безбрежность моря,того иные воды уж не удивят”

“И никакие облака не назову я облаками,помимо тех, что над горой Ушань парят”

“И средь цветов прекрасных проходя,не в силах бросить мимолетный взгляд .”

“Подмогой мне в том твердость духа ,отчасти -ты любовь моя.”

Даже Э Мин,висевший у края стола, не мигающим взором смотрел на него широко раскрытым глазом, будто восхищаясь проделанной работой.

Хуа Чэн рассмеялся:

– Гэ-Гэ,скорее подпиши. Эти слова, несомненно, поразят будущие поколения и пройдут сквозь века.

Ранее Се Лянь уже написал имя Хуа Чэна внизу,но когда он услышал его слова,то действительно не мог взять кисть, чтобы добавить свое собственное имя. Хуа Чэн закончил смеяться и притворился серьезным:

– Гэ-Гэ,тебе неловко? Я помогу .

Затем накрыв своей ладонью руку принца, грубыми штрихами написал несколько слов. Естественно, не видя текущую сцены никто не смог бы сказать, что это были два слова, и никто вообще не смог бы сказать, что это было имя Се Ляна.

Се Лянь смотрел на слова, написанные его собственной рукой, чувствуя себя одновременно нелепо и смущенно. Внезапно он почувствовал, что стиль написания слов выглядят знакомыми, как будто он видел их где-то раньше.

Мгновение спустя он вспомнил, и его глаза внезапно загорелись. Он воскликнул:

– Сань Лан! Твоя рука!

Он схватил руку Хуа Чэна и закатав рукав, взволнованно воскликнул:

– Это она.

В то время, когда они жили вместе в святилище Пу Цзы,однажды Се Лянь заметил на руке Хуа Чэна татуировку с надписью, похожую на неведомые чужеземные символы.В то время он даже пытался разгадать что же это, но ему и в голову не приходило, что это вовсе не какая-то “иностранная письменность”. Оказывается, это было его собственное имя!

Хуа Чэн тоже посмотрел на свою руку и засмеялся:

– Неужели Гэ-Гэ наконец узнал ее?

– Я должен был узнать ее давным-давно.-сказал Се Лянь.-Это просто…

Просто умение Хуа Чэна писать действительно можно было назвать воистину дьявольским искусством. Ему не нужно было ничего говорить, и Хуа Чэн догадался, о чем Се Лянь думает.От души рассмеявшись,он обвил рукой талию принца и нежно запечатлел поцелуй на его лбу:

– Не волнуйся,все хорошо пока Гэ-Гэ пишет красиво. Я был бы в миллион раз счастливее, если бы мои навыки в письме стали лучше.