Благословение вершин
Шрифт:
В быстро надвигающихся сумерках ее мысли становились все подозрительнее и враждебнее. Нет, с этим приятелем лучше не связываться — он прекрасен как бог и опасен как дьявол. А она будет благоразумной и осторожной отныне. У нее есть Дэ…
В этот самый момент она почувствовала, как что-то легкое и упругое ударилось о ее макушку и отскочило. Мячик. Она потерла макушку ладонью, скривилась и рассмеялась. Дети, глядя на нее, тоже весело расхохотались.
— Извини, леди Кэрол, если мы прервали твои тягостные раздумья, — задорно прокричал
— Откуда здесь взялся теннисный мяч? — спросила она, когда он вынырнул из кустов.
— Из моего рюкзака. Я прихватил его на всякий случай. И вот случай подвернулся, — ответил он, возвращаясь к игре.
— Мог бы заодно прихватить и нужную для мотоцикла деталь. Как ты при своей практичности мог ее упустить?
— Я ничего не упустил. Поломка мотоцикла подарила мне чудесную компанию этих детишек, бросил он через плечо.
А я больше не чудесная компания? — обиженно подумала она.
— Ты сам, как я погляжу, еще не вышел из их возраста!
— И надеюсь, что никогда не выйду, — ответил он.
И все же он удивительный и, видимо, очень любит детей, подумала Кэрол. Из него мог бы получиться хороший отец.
Через несколько минут во дворе стало совсем темно, продолжать игру было невозможно. Крис тепло попрощался со своими маленькими друзьями и повернулся к Кэрол.
— Скучаешь? — спросил он.
— Нет.
— Много думаешь. О чем?
Она ничего не ответила, отвела взгляд и посмотрела вдаль.
Деревушка, разбросанная по пологим холмам, исчезла из виду, а вместо нее на склонах заблистали, словно случайно рассыпавшиеся драгоценности, голубые и желтые огоньки.
Крис сел рядом с ней. Над главным входом в дом вспыхнула лампочка, и при ее свете Кэрол смотрела на его раскрасневшееся, покрытое капельками пота лицо и смешно торчащие волосы. Его футболка тоже была насквозь промокшей. Он поймал на себе ее взгляд, потом осмотрел себя и обнюхал.
— Прости, я, наверное, не очень приятно пахну, и поэтому ты не хочешь со мной разговаривать, — сказал он и на полметра отодвинулся от нее. — После ужина я обязательно помоюсь.
Из дома появился Аджей, помахал им рукой и выкрикнул по-английски слово «ужин». Крис метнулся в комнату.
— Я сменю футболку и приду, — сказал он на ходу.
Кэрол поднялась за Аджеем в кухню. Ума Деви предложила ей вымыть руки, поливая их водой из кувшина. Потом ее усадили на почетный коврик для гостей, и радушная хозяйка принялась подавать еду. Перед Кэрол на огромной металлической тарелке появилась горка риса, политая густым чечевичным супом, горсть овощей — кабачки в ароматной подливке — и тонкие, горячие чапати. Ума Деви жестом показала ей, чтобы она начинала есть и никого не ждала. Детишки сидели напротив Кэрол и, подталкивая друг дружку локтями, смущенно хихикали. В кухне появился Крис, и ему тоже предложили вымыть руки и усадили между Кэрол и Аджеем.
Все, кроме Умы Деви, были заняты едой, и
После ужина Кэрол и Крис поблагодарили хозяев и отправились в свою комнату.
— Я, кажется, слегка переела. Все было необыкновенно вкусно, несмотря на обилие специй, — лениво произнесла Кэрол, с наслаждением растянувшись на кровати. — И все же, больше всего меня поразило то, что хозяйка вообще не садится за стол, а только обслуживает трапезу. Какой трогательный обычай.
— Да. Меня сначала такие индийские обычаи возмущали, — сказал Крис. — Почему это женщина, когда все едят, должна вертеться у плиты, чтобы подавать горячие чапати? Но со временем я понял, что индийская женщина — прежде всего мать и кормилица, и ей доставляет радость кормить и детей, и мужа, и гостей. И потом, она ничего другого не знает, это ее миссия, ее роль, вся ее жизнь. И она в этом естественна и совершенна.
Кэрол задумалась: а сможет ли она когда-нибудь стать женой, матерью, кормилицей? Хочет ли она этого? Она хоть и из другого мира, из другой культуры, но это материнское начало в ней так же сильно, как в любой женщине мира. Да, она хочет стать женой и матерью. Да, она хочет отдавать свою любовь тем, кто ей дорог, кто нуждается в ней.
И снова в ее мыслях возник Дэвид. Почему же она так долго раздумывает, почему не может дать ему ответа? Почему внутри нее снова и снова возникает эта безответная пустота?
Лежа на спине и закинув руки за голову, она напряженно смотрела в потолок. Крис сидел на своей кровати и рылся в рюкзаке. Он чувствовал, что над ее головой снова нависла темная туча, но не хотел вмешиваться. Если она решится, пусть сама обо всем ему расскажет.
— Крис, — тихонько позвала она. — Ты занят?
— Да, очень. Ищу свое проклятое полотенце и мыло. А что? Ты хочешь поговорить?
— Да.
— Тогда к черту полотенце и мыло. Я с тобой, девочка. Говори, если хочешь чем-то поделиться. Я постараюсь быть участливым слушателем.
Он отложил рюкзак и повернулся к ней. Она села, прижав колени к груди, и сделала глубокий вдох. Нет, она еще не готова.
— Нет, лучше не сейчас. Ты ведь собираешься мыться? Мы можем поговорить потом.
— Я могу потом помыться, — коротко ответил он.
— Нет. Иди сначала помойся. Это не срочно.
Он пожал плечами.
— Как леди пожелает.
Интересно, о чем это она хочет поговорить и никак не решится? Скорее всего, о пустяке. Женщины — мастерицы делать из мухи слона. Только почему она так волнуется? Может, все-таки что-то серьезное беспокоит ее? У водопада она чуть было не разрыдалась. Ладно, что гадать. Он подождет.
Наконец он нашел свое полотенце и мыло, повесил полотенце на шею и пошел к выходу.
— А ты знаешь, где здесь душевая? — спросила она, чтобы отвлечься.