Благословенный 3
Шрифт:
— Вашему Величеству следует повторно провести переговоры с королём Швеции и вынудить его…
— Прямо «вынудить»? Это странно, когда речь идёт о браке!
— Величие и мощь Российской державы позволяют рассчитывать на безусловный успех этого начинания! — уверенно и безапелляционно заявил Фёдор Васильевич.
— Ладно, с этим понятно. А как быть с переменой религии? Шведы настаивали на предварительном отречении великой княжны от православия — что мы с этим будем делать?
— Его Величество оставляет сей предмет на всецелое усмотрение Вашего Императорского Величества — быстрой скороговоркой
В общем, в переводе с дипломатического на русский это означало одно — крутись, как хочешь, но Александрин должна выйти замуж за шведа, не переменяя религии. Очевидно, в Гельсингфорсе рассчитывают, что я буду грозить шведам войной, поставив под угрозу жизни десятков тысяч людей ради воссоединения двух малолетних любящих сердец!
Глупость. Кретинизм. Да это просто верх идиотизма! Но, судя по всему, мой папенька (и особенно маменька) серьёзно считают это нормальным и правильным. Интересно, в головах этих людей есть хоть что-то, кроме предрассудков и амбиций?
Послать бы вас всех подальше. Но Саша… Как мне её жалко! Глупость семейки делает её несчастной, — да что там говорить, она способна привести мою сестру на край гибели!
— Ладно, ничего не обещаю, но постараюсь это устроить. Оставляйте Александрин в Петербурге, и я начну негоциацию со шведским двором — мрачно отвечал я Ростопчину. — Но не знаю пока, когда дойдут у меня до этого руки!
Тот раскланялся, рассыпаясь в благодарностях.
Уже на следующий день король Павел с семейством покинули Петербург, оставив в «Шепелевском доме» Александрин, и с нею пару фрейлин. Остался и Ростопчин — курировать проект брака великой княжны со шведским королём.
* — А. Н. Самойлов — генерал-Прокурор Сената.
** — А. С. Макаров — начальник тайной Экспедиции поле смерти Шешковского.
*** — «Тайная экспедиция» Екатерины II действовала только в Петербурге.
Глава 2
Как же давно мы с супругой мечтали воссоединиться по-человечески! И только теперь у нас появилась такая возможность. Немедленно устроили спешный переезд, и Наталья Александровна заселилась в Зимний дворец на пустовавшую половину Константина. Так, после нескольких месяцев бака «де-юре», наконец-то мы съехались, и можем жить теперь, как положено мужу и жене. Надо же, а я уже и отвык спать с женщиной всю ночь в одной постели…
Утро. Я люблю просыпаться рано — чтобы успеть на службу в Адмиралтейств-коллегию к 7.00, согласно мною же установленному расписанию, надобно вставать хотя бы в половине шестого. И вот я лежу, думая о несовершенстве этой вселенной, где императору всероссийскому не позволено провести в постели несколько лишних минут. Наташа ещё спит, но дыхание её стало неглубоким и прерывистым — скоро проснётся и она. Что же, пора уже вставать…
— Саша?
Ну вот, поднимаясь, я всё- таки разбудил её…
— Пожалуйста, побудь со мною ещё немного! Ты всегда так рано уходишь! Когда я одна просыпаюсь
— Ну, разве что несколько минут. Очень много дел теперь, прости!
— Саша, можно спросить тебя? Только ты, пожалуйста, не сердись…
— Спрашивай, любовь моя! — отвечал я, целуя супругу в сонную макушку. — Давай, я буду одеваться, а ты меня спрашивай!
— Скажи… что грозит теперь графу Николаю Александровичу Зубову?
— Гм. Ты что же, решила ходатайствовать за бывшего жениха? Не можешь справиться с прежним чувством?
Наташа поднялась на локте и надула губки.
— Ну, вот что же ты опять надо мною смеёшься? Ты прекрасно знаешь, — я всегда любила тебя, ещё с того праздника в Таврическом дворце! Но ведь это было безнадёжное дело — никто, имеющий хоть каплю разума, и на секунду бы не поверил, что мы с тобой можем быть вместе. Ты — наследник престола, будущий император, а я простая дворянка, недавно лишь милостью императрицы ставшая графиней. Это было решительно невозможно! И я таила всё в себе, не открываясь даже папеньке, и лишь отвергала всех предлагаемых мне женихов. Но, когда сама императрица предложила графа Зубова — могла ли я отказать? Да и папа мечтал о внуках…
— Ну, в конец концов ты же ему отказала!
— О, когда мы объяснились — я готова была встать против целого света! Одного себе не прощу — добрая государыня была несказанно огорчена сорвавшейся помолвкой.
— Ну, честно говоря, при всех прочих достоинствах, сводня из неё была «так себе». Вон, Константин теперь со своей немкой как мучается… И меня ждало бы тоже самое, не имей я смелости отказать баденским принцессам.
Наташа тревожным взглядом следила, как я натягиваю на себя одежду. Я так и не смог привыкнуть к помощи камердинера — всегда казалось как-то тягостно-неприлично, что по утрам ко мне приходит другой мужчина и начинает застёгивать на мне пуговицы. Пришлось напрячь местных портных на конструирование одежды, которую можно одевать самому… но результат не совсем меня устроил.
— Так что же, всё-таки, с Зубовым? — прервала мои мысли Наташа.
— Не знаю. Это решит суд.
— Но ты император, и имеешь право помилования!
— Имею. Но стоит ли использовать его сейчас? Зубов вывел гвардейский полк и повёл их на Зимний дворец. Заговорщики обманули солдат, заявив им, что идут «спасать законного государя». Погибло более пятидесяти человек, а ведь всё могло обернуться ещё хуже!
— Конечно, ты прав, Саша. Но только как государь. Подумай — проявив милосердие, ты привлечёшь больше сердец, чем строгим исполнением закона! Может, помиловать его?
— Это непростой вопрос, Наташенька. Сохранив жизнь заговорщиков, не поощрим ли мы новых покушений на трон? Иногда прямое соблюдение закона есть самое высшее милосердие! Один умный человек однажды сказал, что, став из частного лица императором или иным высшим лицом, надо первым делом посадить в крепость трёх своих друзей. Они знают, за что их сажать, и ты это знаешь — и, поступив так, ты даешь знак всем прочим, что, раз уж такое случилось с твоими соратниками, то им ждать снисхождения тем паче не стоит. Прости, мне надо идти,…но я подумаю над твоей идеей.