Благословенный Камень
Шрифт:
Какое-то время спустя
Катарина до конца своих дней прожила в отрезанном от мира горном королевстве, наблюдая за тем, как вырастают ее дети, и сидя рядом с Ло-Таном, когда тот занял трон своего дяди, став Небесным Правителем. Когда умерла Летняя Роза и ее похоронили, Катарине пришлось еще раз пережить потерю любимой матери. Когда же в возрасте девяноста трех лет умер Адриано, по нему скорбели все жители королевства, потому что они очень полюбили те истории, которые он им рассказывал.
На протяжении еще двух поколений рассказы Катарины
Барон Иоганн фон Грюневальд действительно отправился вместе с сыновьями в Китай, узнав от ташкентского купца, что голубой самоцвет отправился с консорциумом католических монахов к императорскому двору, где они собирались распространять слово Божье. Он никогда не забывал, что в Германии у него есть дочь, которую он оставил на попечение швеи, и в душе верил, что когда-нибудь он за ней вернется. Но барон был прирожденным странником, все, что ему было нужно, — это вечные поиски. Как Грааль Христа манил благородных духом людей в чужие земли, так его манил камень святой Амелии. Когда же он наконец нашел его — а владела им тогда придворная куртизанка, знавшая толк в искусстве любви, — и взял в руки вещь, которую искал почти всю свою жизнь, камень мгновенно утратил для него какую-либо ценность, и сам он лишился смысла существования. Поклявшись вернуться домой, за дочерью, Иоганн фон Грюневальд умер в далеком Китае, так больше никогда и не увидев своей любимой Европы.
Из Китая голубой самоцвет перевезли на торговом корабле в Голландскую Индию, где некий романтичный капитан, веривший, что камень обладает любовными чарами, и надеявшийся с его помощью убедить одну молодую даму, жившую в Амстердаме, выйти за него замуж, назвал эту драгоценность, утратившую всякую связь с христианскими святыми, Звездой Китая.
Недалеко от индийского побережья корабль атаковали, капитана продали в рабство, а Звезду Китая забрали в бомбейский храм, где она стала украшать статую бога, так что некоторое время она была известна под именем Глаза Кришны.
Но, когда во время религиозной войны на храм напали и разграбили его, один голландский мореплаватель освободил камень и привез его на север, в Амстердам, где и продал ювелиру по имени Хендрик Клоппман. По письмам, которые за несколько лет до этого приходили в гильдию ювелиров от капитана торгового корабля, интересовавшегося приблизительной стоимостью камня, Хендрик Клоппман узнал в нем Звезду Китая, а также вычислил по этим письмам, что влюбленный капитан собирался подарить его некой молодой даме, проживавшей на Кайзерграхт-стрит. Будучи человеком честным и совестливым, Клоппман разыскал эту молодую женщину, с тем чтобы отдать ей камень.
Дама, уже давно немолодая и давно расхотевшая вступать в брак, равнодушно приняла самоцвет, сказав, что смутно припоминает несчастного капитана торгового судна, и тут же продала его Клоппману за сумму, которой было достаточно, чтобы открыть свой собственный магазин тканей и навсегда потерять
Клоппман же отправился в Париж, где, в надежде получить за камень десятикратную его стоимость, создал вокруг Звезды Китая романтический ореол, сочинив сказку про придворного китайского волшебника, который сотворил этот кристалл из северных ледников, костей дракона, крови феникса и сердца девственницы.
И в Париже нашлись те, кто ему поверил.
Книга седьмая
Мартиника
1720 г. от Р.Х.
У Бригитты Беллефонтен появилась тайна.
Тайна эта касалась запретной связи с темноглазым странником, и, сидя сейчас за туалетным столиком, расчесывая волосы и смывая косметику, она старалась об этом не думать, потому что с каждым днем груз вины становился все тяжелее.
Ее вывели из задумчивости неприличные звуки. Она посмотрела на мужа, который отражался в стоявшем перед ней зеркале. Анри. Развалился на кровати и храпит. И снова пьян.
Бригитта вздохнула. Ничего не может быть хуже француза, не умеющего удержать в себе вино.
А ведь он обещал. Он сказал, что ночью, после того, как разойдутся гости, у них будет особенный вечер под звездами. «Как в прежние времена, моя дорогая, когда мы были молодыми любовниками». Потом собрались гости, все были в ударе, вино лилось рекой. И теперь Анри валялся на кровати на спине, его парик съехал набок, а по пятнам на жилете можно было определить, что подавали за ужином: жареную треску в кляре и блинчики в топленом шоколаде.
Бригитта положила щетку для волос и стала задумчиво разглядывать украшение, которое было на ней на вечеринке: изумительно красивую брошь из белого золота с голубым самоцветом посередине, окаймленном бриллиантами и сапфирами. Звезда Китая, сокрывшая в себе все романтические стремления ее наивной юности.
Говорили, что Звезда Китая наполняет жизнь того, кто ее носит, любовью и романтикой. И разве это не то, что нагадала ей цыганка? Она и наполнила… во всяком случае, на какое-то время. В их первую брачную ночь с Бригиттой Анри (тот самый мужчина, который сейчас храпел на кровати) был изумительным любовником, семнадцатилетней Бригитте казалось, будто она умерла и попала в рай. Но теперь, после двадцати лет совместной жизни и рождения семерых детей, она уже давно позабыла, что такое настоящая страсть. Анри был хорошим человеком, но огонь, некогда пылавший в нем, давно погас. А Бригитта жаждала огня.
Слишком взволнованная, чтобы уснуть, она поднялась и подошла к дверям, которые вели на балкон их спальни. Во тьме тропической ночи, наполненной ароматами красного жасмина и мимозы, она закрыла глаза и представила себе его — не Анри, а темноглазого незнакомца, высокого, с благородной осанкой, с аристократическими чертами лица и манерой держаться, безукоризненно одетого, великолепного фехтовальщика и ловеласа. Он появлялся всегда неожиданно, когда она сидела в саду или разглядывала экзотических рыбок в лагуне, материализуясь из жаркого полдневного воздуха подобно грозовым тучам, внезапно набегавшим на остров, окутывая Мартинику тьмой и заливая ее тропическим ливнем, а потом так же быстро рассеивавшимся, оставляя после себя лишь воспоминания. Таким же казался и он. И в постели он был как тропическая гроза — неистовым, страстным и неотразимым. При одной мысли о нем трепет охватывал все ее тело.