Благословенный. Книга 4
Шрифт:
Мандарин, кажется, несколько оживился.
— Очень интересно! Ну а в чём проявилась жадность «голландцев»?
— Эти люди из-за своей жажды богатства действуют, как обычные пираты. Они долго не допускали в вашу страну никаких иных кораблей, захватывая и топя всех путешественников, стремившихся отдать дань восхищения богдыханом, и расхищали направляемые ему подарки!
В глазах достопочтенного Ли вдруг заблистали крохотные озорные искорки.
— А как показал свою вероломность народ «янки»?
— Они изменили своему государю и отложились от него, разбив все посланные на них армии. А затем сразу же отказались от своих долговых обязательств, объявив дефолт.
Эта новость, очевидно,
С минуту Ли сидел, продолжая вдыхать дым из кальяна. Затем достопочтенный Ли Хун-Джан вдруг непочтительно и странно хихикнул. Прислуживавшие ему китайцы посмотрели на своего шефа с безмерным изумлением: такое поведение на официальном приёме никак нельзя было признать обычным!
— А как же быть с товарами, уже законтрактованными английскими купцами? — улыбаясь так, что стали видны не совсем хорошо сохранившиеся зубы, спросил Ли. — Они часто дают деньги вперёд, покупая еще не выращенный чай!
— Будь это порядочные люди. я предложил вернуть им деньги — вежливо поклонившись, произнёс патер. — Но поскольку это негодяи, недостойные появляться во владениях великого богдыхана, пусть те, кто продал им несуществующий еще чай, объявят дефолт по обязательствам. В Европе всегда так делают!
— Вот отчего вас прозвали заморскими волосатыми дьяволами! — вновь захихикал мандарин. — Я понял ваше желание! Извольте теперь ждать: вам дадут ответ в ближайшее время! А теперь предлагаю вам испить чая со склонов гор Эмэйшань!
Отказываться было нельзя. И лишь по окончании долгой чайной церемонии, на протяжении которой почтенный Ли не переставал хихикать и веселиться, настало время для церемонии прощания.
Поднявшись, чтобы уйти, патер обернулся лицом на север и трижды глубоко поклонился, причем хозяин каждый раз отвечал ему полупоклоном. Затем иезуит первым вышел из зала и быстро прошёл к дверям, стараясь, вместе с тем, не показать своей спины следующему за ним мандарину. У внутренних ворот они официально попрощались трижды поклонившись друг другу, но Грубер не переступил порога, пока Ли, направившийся обратно к приемной, не обернулся. Только тогда иезуит, отвесив три прощальных поклона, вышел через средние ворота и сел в свой паланкин.
Здесь к нему вновь подошёл фра Джакомо.
— Как вы полагаете, каковы наши шансы на успех? — волнуясь, спросил патер.
— В случае общения с китайским вельможей трудно сказать что-то определённое! Надеюсь, он не сочтёт потерей лица свой смех во время переговоров…
— Возможно и такое?
— О, да. Китайцы очень щепетильны!
— Дорого стоило подкупить слуг, чтобы подменить его курительную смесь?
— Не беспокойтесь, дорогой брат! Тут можно сделать всё, что угодно за довольно-таки умеренные деньги. Я подкупил двух слуг и домоуправителя; всё обошлось в сто двадцать лянов.
— Прекрасно. Разумеется, ваши расходы будут компенсированы… — задумчиво проговорил Грубер. — Необходимо, чтобы достопочтенный Ли в полной мере оценил всю прелесть этого зелья… Этот товар может раскрыть для нас двери Китая — стоит постараться, чтобы показать его лицом!
Через несколько недель переговоров патер Грубер от имени правительства Российской империи достиг соглашения о монопольной закупке в Китае чая урожая 1799 года и о внесении аванса за урожай 1800 года. Все ранее заключённые сделки с европейскими (главным образом — английскими и шотландскими) купцами объявлялись недействительными, как противоречащие законам Поднебесной Империи, и подлежали возврату. Через два месяца русские клиперы доставили в Китай мексиканское серебро, пошедшее в уплату за чай; так называемое
Патер покинул Поднебесную в начале 1800 года, согласно инструкций императора отбывая в королевство Сиам с очень сложной дипломатической миссией. А курительная смесь патера Грубера, получившая название «Средство радости и благополучия», вскоре начала распространяться среди китайской аристократии.
*- ли-цинь — китайский единорог.
** — ханы иностранной торговли — особые купцы, имеющие лицензии на торговлю с иностранцами.
Глава 18
Неисповедимы пути господни, как непостижимы судьбы Его! Иной раз мы радуемся как дети, считая что достигли желанной цели, А зачем оказывается что пришли мы совсем не туда и достигли того, на что рассчитывали. Так случилось и в этот раз: патриарх Платон, два года назад столь экзальтированно принявший моё предложение восстановить патриаршество и даже тайно обвенчавший нас с Наташей, конечно же, знать не знал, чем всё в итоге обернётся, и теперь пребывал в состоянии крайнего изумления.
— Ваше Величество, но как же нам содержать священников? — жалобно вопрошал он, глядя на меня глазами раненой серны.
Да-да, всё тот же проклятый финансовый вопрос! В царствование Екатерины жалование священнослужителям выплачивалось из казны: скажем, в 1796 году на это потратили 820 тыс. рублей. Не так и много, если вспомнить, во что обходилось одно только семейство Зубовых. Но теперь-то церковь уже не является частью правительственного аппарата, так что для расходования даже этой суммы нет никаких оснований!
И мне, глядя прямо в глаза патриарха, приходится ему отказывать.
— Ну, честно говоря, не имею о том представления, Ваше Святейшество. Просите у прихожан пожертвований!
Платон отшатнулся, будто я ударил его по лицу. Несколько секунд он рассматривал меня очень пристально, будто впервые видел; затем твёрдым голосом произнёс:
— Государь, ты вознесён надо всеми, дабы нести свет и правду. К тебе ныне взываю: прояви милосердие, рассуди справедливо — как нам быть? В иные, в старые времена, когда царь правил державою нашей единомысленно, в сердечном согласии с патриархом, владела наша Церковь и землями, и солеваницами, да и иными прибыльными заведениями, способными поддержать ея достоинство и обеспечить содержание клира. Затем, славный предок твой, Пётр Великий, воспретил избрание патриарха и создал взамен Синод; мы покорились! Блаженной памяти государыня Екатерина тридцать Нелет назад изъяла все наши земли, а священникам дала оклады, как письмоводителям и столоначальникам; мы вновь подчинились, ибо всякая власть от Бога, и предначертания ёя благословенны суть. Но скажи, благоверный царь, как же содержать нам служителей своих, вернее сказать — служителей Бога всемогущего? Ведь земель у нас нет со времён Екатерины Великой, а теперь лишили нас и государева жалования!
Ндааа… Честно говоря, владыка Платон был прав. С тех самых пор, как было объявлено о независимости церкви от государственной власти, казна перестала содержать священников, а земли церкви были секуляризованы в 1764 году. Между прочим, тогда в казну перешло 900 тысяч душ — имущество более чем значительное! Тогда вместо земли церкви начали выплачивать средства на содержание священников. И теперь, если по справедливости, от получается, надо либо возвратить церкви земли, секуляризованные в 1764 году, либо же как-то обеспечить им содержание. Но каким образом? Платить из казны? А с какой стати — ведь церковь теперь отдельно, государство — отдельно…