Благословенный. Книга 4
Шрифт:
Будто почувствовав мои раздумья, Платон усилил натиск:
— Ваше императорское величество! Извольте назначить церкви пособие: те души, что тридцать лет назад перешли от церкви в казну, пусть останутся казенными, но платят оброк церкви! Так будет справедливо и по божьим законам, и по человеческим!
Вот этого мне совершенно не хотелось: возврата к феодальным устоям быть не должно!
— Владыка, я собираюсь вовсе уничтожить оброк. Крестьяне будут платить аренду за землю, сообразно её плодородности и доброте. А с вами давайте вот как сделаем: мы устроим торги на право совершения актов гражданского состояния.
— Что? Я в этом не разумею!
— «Акты гражданского состояния».
Но Платон оставался мрачен, сохраняя обиженное выражение благообразно окаймлённого седою бородой лица.
— То есть нам даётся откуп на свадьбы и похороны, и чтобы его получить, мы должны участвовать в торгах, соревнуяся с купцами и жидами?
— Получается, что так!
— Александр Павлович! — экспансивно воскликнул патриарх. — Не на такое я рассчитывал 5 апреля прошедшего года, ох, не на такое!
— Давайте серьёзно, — попытался я урезонить его. — У государства и общества есть потребность — регистрировать рождения, браки, разводы и смерти…
— И разводы?
— И разводы, непременно. Причём, проводить всё это надобно по государственным, а не по церковным правилам….
— Не понял вас, ваше величество? Как это мы не будем действовать согласно церковных правил? Это же противно совести!
— Смотрите. Есть каноническое право, правила церкви. А есть — гражданские, государственные узаконения. Регистрируя акты гражданского состояния, вы действуете по государственным правилам. То есть, вы регистрируете брак, даже если по церковным установлениям это невозможно. И развод вы тоже регистрируете, несмотря на церковный запрет, потому что действуете по гражданским законам. А вот церковную церемонию вы уже можете и не проводить, если это противоречит вашим убеждениям…
— Безобразие! Двоемыслие! Святотатство! Как это возможно? Вы в грех нас вводите!
— Ни в коем случае. Просто надо мысленно разделять свою деятельность как государственного чиновника и как священнослужителя.
— Это невозможно, и вы, Александр Павлович, это прекрасно знаете. Не может священнослужитель «регистрировать» греховное сожительство. Увольте нас от этакого дела!
— Я выставлю эту функцию на торги. Желаете участвовать — пожалуйста, нет- так нет.
— Вы оставляете нас совершенно без средств!
— Отнюдь. Для того чтобы получить деньги вам надобно будет совершать нечто большее, чем церковные службы и требы. Посмотрите на иезуитов — распространяя католическую религию, эти черти пролезли аж в Китай! А когда они открыли в Петербурге дорогостоящий пансион, он тотчас же наполнился сыновьями самых высших наших вельмож! И эти бесспорно деятельные люди заслуживают самого горячего одобрения; вот и вам тоже надо заняться чем-то весомым. В церковной среде есть много высокообразованных людей: так займитесь образованием! Устраивайте при приходах школы; я готов платить за каждого ученика, усвоившего курс. Возьмитесь за медицину; нет места в нашем Отечестве, где были бы не нужны больницы. Излечение несчастных страждущих наилучшим образом отвечает идеям христианского милосердия. Вы согласны со мною?
— Государь наш добрый! Да я всей душою «за»! И за школы, и за больницы! да только священники которые могут пойти учительствовать или лекаря — их единицы, капля в море! А большинство — это сельские батюшки, которые просто служат Богу, как их учили. С ними-то что делать?
— Владыка, от короны денег вы не получите — решил я окончательно обозначить свою позицию. — Обратитесь к местным властям; в волостные
— У нас есть такие губернии, где половина православные, а другая — старообрядцы или мусульмане — резонно заметил Платон. — Да и миссионерство даже внутри державы, а тем паче в иных государствах, тоже требует средств!
— Составьте программу. Я рассмотрю, и выделю финансирование!
Владыка Платон вышел, скептически качая головой, и самого меня оставив в раздумьях. Да, он, как и многие другие, разочарован. Может, стоило бы что-то подкинуть «с барского стола»? По-хорошему, конечно, надо бы вернуть им земли, но так не хочется делать из крестьян новых арендаторов!
Если подумать, какую-то пользу они приносят, играя медитативно — успокаивающая роль. И с этой точки зрения церковь — полезный для государства и общества институт, способствующий снижению уровня агрессии и утверждению, как тут называют, «благочиния». Да, финансирование её давно уже идёт за государственный счёт — но это понятно: мы относительно бедная страна. Если собрать все наши богатства в кучу, получится вроде немало; но если раскидать их по душам, а уж тем паче по территории — картина чудовищным образом меняется. Так что не стоит упрекать наших попов в лености, за то, что не занимаются они миссионерской деятельностью, не строят колледжей, как иезуиты, не ездят в Китай… просто большинство их занято тем же, чем и 90% остального русского народа: борьбой за существование. Вот будь они побогаче — уверен, и колледжи бы строили, и по миру бы разъезжали. Да и нельзя сказать, что наша церковь совсем не занимается миссионерской деятельностью; просто у нас внутри страны ещё столько языческих, староверческих, сектантских анклавов, что сил транслировать православие вовне уже и не остаётся.
В общем, как ни крути, проблема есть, и её придётся решать. А для этого надо добыть денег. Иначе никак. Но и церкви придётся меняться, учиться выполнять действительно важные социальные роли.
А не втирать добрым людям всякую фигню про Онанов грех.
* * *
Огромный, утопающий в садах город лежал у ног бригадира Бонапарта. Это был тот редкий случай, когда выражение «лежал у ног» употреблялось как раз не в переносном, а в прямом смысле. Тегеран, одна из столиц Персии, был выстроен в котловине, так что путешественник, с любой стороны подъезжающий к этому городу, оказывался, как будто над ним, наблюдая вершины растущих в нём деревьев и плоские крыши домов. В предместьях виден был роскошный сад, полностью засаженный розами; вдали горделиво вздымался хребет Эльбурс, прекрасный и величественный в звеняще-чистом предутреннем воздухе.
Позади осталось 700 вёрст скверных каменистых дорог, немыслимой жары и пыли, когда простая пустыня сменяется солёной, а солёная — простой. Рядом с селениями встречались поля пшеницы и ржи, но каких-либо крупных складов захватить не удалось. С продовольствием поэтому было туго; даже в штабе армии обед состоял часто из одной тарелки чечевицы. Но солдатская находчивость помогала найти выход из положения. В одних батальонах толкли рожь, чтобы добыть муку, в других варили зерно, получая вполне здоровую и питательную пищу.