Благословенный. Книга 4
Шрифт:
* * *
Просторное помещение моей спальни всё заволокло пороховым дымом, и лица ещё оставшихся в живых заговорщиков плавали в нём белёсыми пятнами. Если бы не локальный пожар на паркете, наверное, мы все совершенно потеряли бы способность видеть. Почти оглохший от грохота мушкетонов, я уже почти покинул опасную зону, но не отказал себе в удовольствии ответить на угрозу убить меня за пределами дворца.
— Вы полагаете? Вообще-то в подвале дворца стоит целый батальон морской пехоты Кронштадтского полка. Сейчас эти господа расправятся с вами, а затем я в окружении каре из верных мне солдат появлюсь среди полков, не
И я вновь направился было к выходу, и вновь остановился, услышав:
— Государь император! Александр Павлович!
Это средь всеобщего смятения раздался голос Петра Палена.
— Но вы же… Вы же обещали!
* * *
Интерлюдия. За шесть дней до мятежа.
Конечно, я всегда помнил, кто такой Пётр Алексеевич Пален. И когда назначал его губернатором Петербурга вместо дубоватого Архарова, я с любопытством встретился с этим субъектом в первый раз. Внешне Пален производил самое приятное впечатление. Большого роста, широкоплечий, с очень благородным лицом, он казался всем окружающим просто-напросто образцом правдивости, веселья и беззаботности. «Вот славный малый!» — сказали бы вы про него после первого шапочного знакомства, и жестоко ошиблись бы. Но я-то знал, что всё это напускное добродушие, веселость, беззаботность, прямота были маской, под которой бывший рижский губернатор скрывал совершенно другого человека, показавшего истинное «я» только во время случившегося в известной мне истории (и которому никогда не суждено состоятся) свержения императора Павла. Лифляндцы в нем это отлично подметили, и говорили про своего губернатора, что еще в школе он в совершенстве изучил пфиффикологию*.
Интересно, что, несмотря на то, что никакого образования, не считая этой самой пфиффикологии, господин Пален не получил, и никогда не выказывал особенных способностей ни в гражданской, ни в военной службе, он всё же смог достичь впечатляющих высот. Ему помогали настоящая бездна хитрости, вероломства, жестокости, подкрепляемые решительностью и безграничной дерзостью; и всё это скрывалась под вполне добродушной, респектабельной внешностью.
Разумеется, как только от Кости поступило предостережение о заговоре, пусть смутное и неточное, но, определённо правдивое, полковнику Скалону было приказано взять этого господина «на карандаш». Я как-то сразу тогда заподозрил, что герр Пален не останется в стороне… И, так и есть: действуя по принципу «свинья грязь найдёт», петербургский губернатор очень скоро оказался одним из лидеров заговорщиков. И тогда, улучив момент, мы провели очень неприятную, тяжёлую, но совершенно необходимую вербовку.
* * *
За десять дней до мятежа
Уже давно стемнело, когда Пётр Алексеевич в сопровождении своего адъютанта возвращался после осмотра мест, предложенных инженерами для устройства на окраине Петербурга огромного медицинского комплекса. По распоряжению императора, тут должен был появиться «многопрофильный», как изволил выразиться Его Императорское Величество, лечебный и исследовательский центр из нескольких госпиталей, лабораторий, больниц и медицинского института. Ни одно место ему не понравилось. Впрочем, были большие надежды, что уже скоро этот безумный проект, по самым скромным подсчётам оцениваемый в тридцать семь миллионов, будет навеки забыт.
Он уже достиг своей резиденции — губернаторского дома на Невской першпективе, и уже предвкушал добрый
— Ваше высокопревосходительство! Вас ждут у Его Императорского Величества. Это срочное дело!
— Хорошо. Владимир Иванович, прошу вас, сообщите моей супруге, что я задержусь! — беззаботно отвечал пётр Алексеевич. Он уже привык к причудам государя императора, имевшего обыкновение работать допоздна.
Адъютант направился к особняку губернатора; незнакомый офицер почему-то двинулся в том же направлении. Впрочем, дальнейшего Пётр Алексеевич уже не рассмотрел: стоило ему сесть в предложенный экипаж, как тот сорвался с места и, сопровождаемый парой драгун, понёсся по заснеженной Невской Першпективе в сторону Зимнего Дворца.
Сани быстро скользили по хрустящему на вечернем морозе снегу. Однако, к несказанному удивлению Палена, они вихрем пронеслись по площади, на которой уже горделиво красовалась в нестерпимо-ярких лучах прожекторов введенная в прошлом году Рождественская ёлка, проехали мимо южного фасада Зимнего Дворца и свернули налево, в сторону старого Зимнего Дворца Петра I.
И тут Пётр Пален всё понял.
Кровь ударила ему в голову. Это ловушка! Недолго думая, он распахнул дверцу кареты и выпрыгнул в твёрдый, укатанный многочисленными санями снег. Непривычное к таким эскападам тело отозвалось резкой болью в плече. Сзади раздался угрожающий стук копыт; пётр Алексеевич хотел было обернутся, но не успел. Свет померк в его глазах — скакавший за его санями драгун без церемоний ударил его прикладом ружья по темени.
…….
— Очнитесь, сударь!
Он пришёл в себя от резкого запаха нюхательной соли. Чьи-то сильные руки подняли его, бесцеремонно встряхнули и усадили на жёсткое деревянное кресло. Тут же руки его оказались привязанными к подлокотникам. Ничего не было видно: на голове сидел какой-то закрывавший глаза колпак.
— Тише, дурак, руку ему сломишь! — вдруг испуганно произнёс один из тех, кто прикручивал его к креслу.
— Я-то дело своё знаю! Чай, ещё при Степан Иваныче начинал-то, не то что ты, лапоть! — добродушно откликнулся второй, издававший мощный запах чеснока и овчины. — А рука — эт ничего! Как начальство наше с тобой нынче гуторит: две сотни костей в человеке, одной более, одной менее…
Наконец, они закончили привязывать несчастного Петра Алексеевича и отошли куда-то за спину.
— Ну что, голубок, отлетался? В тенеты попал? — спросил по конец один из халдеев, почти ласково потрепав губернатора по плечу. — Терпи теперь: Господь терпел, и нам велел!
И вот это-то неприкрытое хамство поразило Петра Алексеевича сильнее всего. Раз эти мужики, сермяги, ведут себя с ним, вельможей генерал-лейтенантского чина, кавалера двух орденов, таким образом, запанибрата — значит здесь он просто н и к т о, и случиться с ним может ч т о у г о д н о.
— Ладно, ступайте — произнёс вдруг чей-то властный металлический голос. — Я переговорю с задержанным.
«Задержанный». Вот так вот!
Пётр Алексеевич нисколько не сомневался в тмо, где именно он оказался и почему, но это знание совершенно не добавляло ему спокойствия. Мысли его метались, как крысы в садке:
«Раскрыли. Нас раскрыли. Определёно, кто-то всё выболтал. Но вот — кто?»
Тяжёлый овчинный дух исчез, и чья-то рука сдёрнула мешок с его головы. И Пётр Алексеевич зажмурился, тщетно спасая глаза. Ослепительно — яркий свет залил всё, казалось, проникая в мозг!
Металлический голос полковника Скалона прорезал холодный воздух подземелья.
— Скажите-ка, господин губернатор, вы знаете, что такое светит вам нынче в лицо?
— Где… где я? — робко спросил губернатор, щурясь от этого дского света.