Благословенный
Шрифт:
— Ну что, поехали, показывай свою махину — не очень любезно встретила меня Екатерина. Война с Густавом сильно действовала ей на нервы.
К счастью, ехать было недалеко. У мостика через канал, отмывавший Новую Голландию, нас встретил Иван Григорьевич, очень довольный таким вниманием монарших особ.
— Прошу вас, сюда! Осторожно, государыня, тут у нас немного пыльно… Да, вот сюда, извольте!
Пройдя мимо длинных, как Сибирский тракт, складов, где вертикально, поставленные «в конус», сушились толстенные брёвна, миновав чудовищные горы опилок, мы оказались перед здоровым
Несколько мастеровых не без труда подавали бревно на распиловку. Мощный блок пил бодро ходил туда-сюда, превращая длинное бревно в двухдюймовую доску. Паровая машина пока нам была не видна — между паровым котлом и самою лесопилкой была устроена кирпичная стенка, чтобы не случилось возгорания пиломатериала; тут же наготове стояли бочки и ведра с водою.
Зайдя за стенку, мы увидели и саму машину. Мощный котёл её стоял безо всякой задвижки, и языки пламени, вырываясь наружу, жадно лизали корпус машины. Двое кочегаров постоянно закидывали туда обрезки и чурки, прямо здесь же топорами разрубая их в подходящий размер. В механической части машина была проста: два поршня двигают шток, который передаёт возвратно-поступательное движение на две пилы с четырьмя полотнами каждое. Всё то же самое можно было бы сделать и с водяным движителем, да только на Неве запруду не поставишь — Петербург сразу же затопит!
— Ну и как, довольны вы сей механизьмой? — спросила государыня Чернышёва.
— Очень облегчает труд мастеровых, матушка-государыня, —утвердительно ответил тот. — А ещё и мусор сразу же убирается, очень удобно!
Полученные обрезки — настоящий бич любой лесопилки, теперь отправлялись сразу же в топку, что Чернышёву очень нравилось.
— Вам и опилки надобно сжигать, только прессовать сначала в бруски — заметил я.
— И всё-то ты знаешь, голова! — бабушкина рука потрепала мои длинные волосы. — Откуда что берётся!
— Книжки читаю, — не очень убедительно отговорился я, не желая при Чернышёве распространяться на тему визионерства.
— Ааай! — вдруг истошно завопила императрица, когда предохранительный клапан с диким свистом вдруг выпустил пар.
— Да, матушка-государыня, тут у нас по-таковски! Грубый механизьм, хорошо хоть из пушек не палит!
— Да уж! Так что, Иван Григорьевич, думаете, дело стоящее?
— Определённо! У нас выработка на распиловке брёвен многократно выросла! Заодно и от мусора избавляемся, а то вечно от обрезков разных ни проехать не пройти!
— И мастеровые все при деле, — ввернул и я свои пять алтын, — вон их сколько тут крутится!
Действительно, хоть работа по роспуску брёвен и была сильно облегчена, но вот подача самих брёвен велась, как прежде, вручную. Мужики брали здоровенное, в десять аршин длиною, тяжёлое бревно, и тащили его на раму; потом руками давили на него, чтобы оно надвигалось на зубья пилы по мере распиловки.
— Надобно подачу тоже механизировать, — заметил я Чернышеву.
— Это Иван Петрович может придумать. Его вызови, да и расскажи, что надобно, он все, что нужно, изобретёт! — заметила императрица. — Давайте уже уезжать, тут опилки несносные мне в причёску залетают!
Мы вышли с острова,
— Ну, что скажешь про всё это, бабушка?
— Ну, не знаю, друг мой. Сейчас всё, вроде бы, хорошо, но долго ли сия махина прослужит? Сколько уже видано мною механизьмов всяких, что поначалу вроде бы служат как надо, а потом раз, и ломаются, и некому починить!
— Паровая машина в Кронштадте, сказывают, работает отлично, особенно с тех пор, как ею занялся мистер Бёрд. Если поставить толковую обслугу, и эта будет действовать изрядно.
— Да где же взять толковых людей, как не за большие деньги?
— А это получается так, потому что их мало. Вот если бы было у нас много выучено паровому делу, то и людей легко бы нашли. и денег потрачено было бы меньше. Будет завод по паровым машинам — всё сразу будет проще, и люди будут, и механизмы, и дело пойдёт своим чередом.
— Хорошо, молодец, предсказал ты верно. Что ты хочешь?
Эх, хороший вопрос… Хотел бы я сам знать, что я хочу. Всё дело в том, что я ведь не имею инженерного образования, и, вообще, про машиностроение, металлургию, химию знаю немного, в рамках школьного курса, или чуть более того. Несколько ближе знакома мне электротехника, и то лишь потому, что в прошлой жизни я больше года работал менеджером по продаже электротехнических изделий. Но, тоже, что там менеджер знает? Ерунда…
В общем, размышлял я об этом уже неоднократно, и постепенно в мозгу моём сформировалось понимание, что для сколько-нибудь правильного и последовательного прогресса нужно сделать организацию, работающую на регулярной основе. «Технический комитет» или что-то вроде того. Причём надо снабдить его своей «производственной базой», то есть очень хорошей мастерской, и, разумеется, поставить там хорошего, думающего руководителя и толковых специалистов.
Но как объяснит это людям, родившимся в первой половине «галантного» 18 века?
— Надобно, мне создать Технический комитет для внедрения всяких новинок, типа паровых машин, и Горный совет, для координации развития добычи полезных ископаемых и металлургии. И Путевой совет — для планирования развития путей сообщения. А еще нужен завод.
Тут Мамонов хихикнул. А ведь умный человек!
— Что? Завод? — поразилась императрица.
— Да, завод. Надо будет те изобретения, что разработаны техническим комитетом, сразу делать в металле для испытаний. И для этого нужно хорошее предприятие. Казенный завод в управление. Сестрорецкий пойдет! И надобно будет людей к нему, в том числе и иностранных специалистов.
— Ну, это уж ты разошёлся не на шутку!
— И с финансированием этого всего безобразия как-нибудь надобно решить! Пока нужны на это деньги, а потом, даст Бог, будем себя содержать!
Тем временем мы уже приехали. Мамонтов торопливо выскочил наружу и подал императрице руку, помогая выйти из кареты. Я выбрался следом, и тут она, обернувшись, произнесла:
— Ну, Сашенька, давай теперь так: ежели ты за такие дела взялся, в установленном порядке подай прошение в Сенат, с обоснованием и сметою; его, как полагается, рассмотрят, главы коллегий подадут мнения, а там видно будет!