Благословлённые Тьмой, проклятые Светом
Шрифт:
Рыжий снова насупился, завозил по дощатому полу ногой, старательно косясь в сторону.
— Я вообще много чего вижу, между прочим, — буркнул демонёнок, явно не желая отвечать на заданный вопрос. — Меня-то никто не видит, а мне ещё дома говорили, что я приметливый.
— И что же ты ещё видел?
Честно говоря, девушка уже сомневаться начала, хочет ли она услышать ответ на заданный вопрос.
— Ну вот, например, я видел, как один такой… Из этих самых, из говорящих, денег бесу давал и бутылочку такую, непрозрачную. А бес тот на кухне у принца подвизается. И как бутылочку-то эту он увидал, так вроде и на попятную пошёл. Мол:
— Погоди, — остановила поток сознания лекарка, чувствуя, что во рту становится кисло. — Где ты это видел? И откуда знаешь, что бес при кухне служит?
— Я же говорю, что много вижу, а меня никто не видит, — гордо ответил Данаш. — А видел — там.
Демонёнок неопределённо мотнул головой, указывая на только ему ведомые дали. Но, как назло, расспросить всезнающего сына бога ведунье не позволили. Запертая дверь содрогнулась так, словно её тараном высаживали.
— Тётя Арха! — белугой взвыла Ируш. — Открывай, давай! Гони полюбовника в шею и открывай! Тама раненных привезли. Работы непочатый край. Ещё не все того. Окочурились в смысле не все.
Лекарка выругалась сквозь зубы, поспешно отодвигая засов, пока на вопли полоумной девчонки вся деревня не сбежалась. Её шутки мог понять не каждый и обязательно нашлись бы принявшие это за чистую монету. А поскольку большинству находящихся в ставке, кроме как трепать языками, делать нечего, слухи расползутся с безумной скоростью.
И что-то девушке подсказывало, чувство юмора у некоторых отдельно взятых хаш-эдов могло и в отпуск отправиться. По крайней мере, шутки про любовников Дан вряд ли оценит.
Такого количества раненных Архе видеть ещё не доводилось. Собственно, именно с ранениями она тут почти и не сталкивалась. Были обожжённые, встречались поломанные во время неудачного штурма. Но всё больше обычные больные и покалеченные в драках.
Да ещё из всех хирургов в госпиталь смогли прибыть только двое. Старший буркнул что-то про то, что они массово отравились обедом в ставке. Впрочем, такие отравления, называемые в народе «птица перепил», случались регулярно. Особенно когда прибывал новый обоз со свежей партией вин. И то, что вместо пяти положенных санитарок в наличии имелись только две, дела не облегчало. Раненых привезли явно больше, чем им было под силу принять.
— Куда ты волочёшь? Это труп уже! — рявкнул метр Тахеш, раздражённый куда больше обычного.
— Так хрипит же ещё, — промямлил растерянный солдат, пытающийся пристроить носилки на стол.
— Арха! Бегом наружу и без сортировки мне на стол не подавать!
Ведунья кивнула, тяжело сглотнув слюну, вдруг ставшую вязкой. Этого момента она ждала. С ужасом. Знала, что рано или поздно он наступит — и боялась дико. Одно дело не суметь спасти. И совсем другое решать, кому жить, а кому умирать. Это точно не её. Но не Ируш же посылать — у бесы просто знаний не хватит.
Лекарка отёрла мигом взмокшие ладони и скользнула под полог операционной палатки.
Снаружи царил бедлам. Две телеги — обычные, обозные, а не госпитальные фургоны, стояли перед лазаретом. Удерживать нервничающих, испуганных суетой и страшными запахами тяжеловозов солдатам удавалось с трудом. А смрад в воздухе стоял знатный: коктейль из крови, содержимого кишечника и мочевого пузыря — аромат
Раненных на телеги грузили как попало, вповалку. И теперь тем же макаром ёрзающие из бесящихся лошадей подводы разгружали. Те раненные, кто смогли добрести сами, потихоньку подтягивались, устало садясь, а то и падая на нежно зеленеющую травку. Стоны, крики — настоящая Бездна.
Арха снова сглотнула, заметив, как с днища телеги на землю тягуче капает кровь. В ушах у лекарки тонко, по-комариному, звенело.
— Стрисс, скоро ли меня-то посмотрят? — окликнул её бес, сидящий у самого полога.
Солдат поднял руку, демонстрируя кисть, обмотанную насквозь мокрой тряпкой. Чересчур маленькую и слишком плоскую кисть. Кажется, именно это и называлось «поражение ударно-дробящим оружием». Очень «ударно» и сильно «дробящим».
Взгляд лекарки скользнул по лицу беса, машинально отметил бледную кожу, испарину, синюшные губы и «плавающие» зрачки. «Вторичная фаза болевого шока характеризуется учащённым сердцебиением…» — заунывно затянул под черепом голос профессора Кшерра.
Взгляд ведуньи метнулся к телегам, потом снова к солдату с покалеченной рукой, к телегам — к солдату, к телегам — к солдату.
В ушах пищало всё громче.
— Ар, иди туда, — невесть откуда взявшаяся Ю тряхнула девушку за плечи так, что зубы клацнули. — Слышишь? Лекарство я и без тебя дать смогу.
Арха кивнула, впустую шевельнув пересохшими губами. И, подобрав подол, метнулась к подводам. «В столицу, в столицу, в столицу!» — колотилась в виски.
Арха за собой как будто со стороны наблюдала. И удивлялась, как спокойно и практично эта девица взялась за сортировку раненых. Быстрый осмотр и — направо, налево, к грахе, в палатку. Даже суета успокоилась, преобразившись в осознанную деятельность. И раненные перестали надсадно орать, лишь некоторые постанывали тихонечко, будто стесняясь. И лошади спокойно встали, только нервно дёргая шкурами.
Лишь раз она и пришла в себя, когда раненный, которого она велела отнести влево — к умирающим — вдруг схватил её за руку. Он что-то говорил, но лекарка его не слышала. Просто слух отключился. Арха ещё раз глянула на развороченный живот, в котором пропитанные кровью лоскуты и комки ткани перемешались с обрывками кольчуги и чем-то слишком живым. Ласково улыбнулась и расцепила пальцы солдата у себя на запястье. Только тогда и заметив, что раненый шавером был.
Наверное, это недолго продолжалось. Не так много времени и нужно, чтобы рассортировать тридцать — сорок раненных. Телеги отогнали в сторону, а ведунья, развернувшись на пятках, помчалась к операционной палатке. И споткнулась. Взгляд наткнулся на того самого шавера, лежащего в стороне. Он молчал, даже не стонал. Просто смотрел в небо. Лишь потому, что веки его медленно опускались, а потом снова поднимались, и можно понять — он всё ещё жив.
Нет, Архе не стало его жалко — все эмоции вообще куда-то подевались. Просто он ей напомнил кого-то. Не Ирраша — они с раненым походили друг на друга как любые два «кота». Кого-то другого…
«Нет, не помню… — всплыло откуда-то. И её собственный ответ, ехидный и колкий. — Не поверите, я тоже».
Ведунья медленно, с трудом переставляя вдруг ставшие деревянными ноги, подошла к лейтенанту — теперь-то она заметила нашивки. Но даже на колени не встала, смотрела сверху вниз. Шавер с явным трудом сфокусировал на ней взгляд.