Блатная верность
Шрифт:
– Понимаю. Но не надо сейчас о нем. Мне кажется, что мы не вдвоем, он рядом. Третьего в постели не должно быть. Забудь, забудь…
Женщина принялась целовать лицо Станислава, а потом впилась в его губы. Близость была недолгой, но страстной. Любовники лежали, глядя в потолок.
– Мы подходим друг другу, – произнесла женщина, ее дыхание все еще было прерывистым.
– Я в этом не сомневался. – Хрущ коснулся губами плеча Ольги.
– Ты вор, – усмехнулась женщина. – Прожженный вор. Ты умеешь воровать даже чувства.
И
– Взяли, товарищ подполковник, – негромко доложил он.
– А то, – прозвучало в ответ.
В спальню пружинистой походкой зашел Крюков. Один рукав светлого пиджака был пуст, сломанная загипсованная рука висела на перевязи. Один из спецназовцев смахнул белье Ольги со стула и поставил тот у стены. Подполковник уселся и забросил ногу на ногу.
– Ну, прямо, классика! – радостно объявил он. – На бабе погорел! По ней мы на тебя и вышли. Матерый уголовник, а не подстраховался. Сперва черную кошку дохлую подбросил, потом на фуре нас в пропасть спихнул. Но ты, Хрущ, все равно, неудачник хренов.
– Какая кошка, какая пропасть?
Один спецназовец держал Хруща с Ольгой на прицеле, второй обыскивал квартиру. Стас лихорадочно соображал, что может быть на него у полиции. С чем связан такой брутальный визит? Неужели Гнобин все же решил заявить об ограблении? Скорее всего – нет. Но и произошедшего в кафе на набережной было достаточно, чтобы загреметь.
– Товарищ подполковник, – доложил спецназовец. – Ствол в квартире хранился и боеприпасы, – он выложил найденное на стол.
– Собственно говоря, что происходит? – ожила Ольга.
– К вам, гражданка, у меня никаких претензий не имеется. Ваше присутствие здесь в голом виде абсолютно мне понятно и простительно. Каждое живое существо любит трахаться. Одни больше, другие меньше. Можно даже сказать, женщина для этого и создана. Вот только, когда уходить будете, сумочку проверьте, этот тип спереть что-нибудь у вас мог.
– Я не поняла…
– Вам и не надо понимать. Я же сказал, у органов к вам претензий не имеется. Максимум, свидетелем пойдете. Документы с вами?
– Сгорели мои документы при пожаре.
– Ничего, мы и так личность установим. Базы данных, слава богу, существуют.
Хрущ понимал, происходит что-то не то. Обыск прошел без понятых, подполковник в штатском.
– Гражданин начальник, – сказал он. – Раз протокола нет, понятых – тоже, наручники никто надевать не спешит… то, я понимаю, встреча у нас неофициальная?
– Вот этого я еще не знаю, – широко улыбнулся подполковник. – Понадобится, статей для тебя найдется выше крыши, потому как на курорте отдыхать культурно надо. А пока заткнись и помалкивай. И бабе своей скажи, чтобы не лезла не в свое дело. Как бы хуже не было.
Сказав это, подполковник Крюков достал мобильник, натыкал номер.
– Андрей Павлович, Крюков беспокоит… как и обещал, взяли мы его… на бабе, тепленького… стараюсь… понял, вашего человека ждать.
– Андрей Павлович? – переспросил Хрущ, когда телефонный разговор был уже окончен.
– Вспомнил-таки. Он самый! Бирюков. Он тебя и заказал. Зря ты на суде ему угрожал.
Крюков вытащил пачку сигарет. Один из спецназовцев выбил ему сигарету, щелкнул зажигалкой. Подполковник затянулся, выпустил к потолку несколько колец дыма.
Портнов приехал быстро. Крюков не успел выкурить и трех сигарет.
– Вы с ним поосторожней, – предупредил подполковник. – Ствол у него нашли.
– У меня он не дернется, – ухмыльнулся Николай, пожимая Крюкову на прощание руку. – Разговор у нас с ним короткий. Андрей Павлович в хорошем настроении. Сказал предупредить, что если к утру город не покинет, то сядет.
– Зря он так, – покрутил головой Крюков. – За фуру, проститутку и мою сломанную руку его за яйца надо на рояльной струне подвесить денька на два.
– Хозяин – барин. Не я решаю.
Полицейские покинули квартиру, как и положено нормальным людям, через дверь.
– Мне что, расписку написать, что я из Черноморска свалю? – спросил Хрущ. – Или зуб пацана дать?
– Ни того и ни другого, Хрущ. У меня к тебе предложение есть, от которого ты не можешь отказаться. Зря, что ли, я тебе грев на зону слал? Пора и отработать.
– Одеться можно? – спросила ничего не понимавшая Ольга.
– Конечно, кто вам мешает? – Портнов остался сидеть на стуле. – Будет даже лучше, если вы пока выйдете из комнаты. Только не вздумайте пытаться убежать.
Ольга завернулась в одеяло, поднялась с кровати, присела, подхватила белье и, гордо выпрямившись, вышла из комнаты.
Бронислав Францевич стоял у окна в больничной палате. Одной рукой он опирался на палочку, в другой держал раскрытую книгу – прижизненное издание Николая Гоголя, «Мертвые души». Он не любил читать классику в современном издании, не любил подделок. Глаза легко скользили по строчкам, не задерживаясь на «ерах» и «ятях». Вот только дышалось тяжело, каждый вздох отдавался болью в сломанных ребрах, тугая повязка заставляла часто и понемногу набирать воздух.