Блаженны мертвые
Шрифт:
Вода.
Воду он забыл по той же причине, по которой так в ней нуждался — это было нечто само собой разумеющееся. В Швеции не нашлось бы, наверное, ни одного дома без собственной системы водоснабжения или хотя бы колонки в двух шагах ходьбы. Вода есть всегда и везде.
Везде, кроме шхер.
Малер внезапно застыл посреди кухни. Перед глазами его встала картина — тролль жарит рыбу на костре. Такая же висела у него над кроватью, когда он был маленький... Стоп, этого
Он последний раз обвел глазами кухню, но воды нигде не было видно.
Анна уложила Элиаса и теперь стояла возле кровати, изучая картину на стене. На картине был изображен тролль, жарящий рыбу на костре.
— Смотри, — обратилась к нему она. — У меня точно такая же была...
— Да, висела у тебя над кроватью, когда ты была маленькой.
— Да. А ты откуда знаешь? Ты же нас никогда не навещал?
Малер сел на стул.
— Услышал, — ответил он, — я тоже иногда могу мысли читать.
— А его ты тоже слышишь? — Анна кивнула на сына.
— Нет, он же... — Малер прикусил язык. — А ты слышишь?
— Да.
— И ты молчала?!
— Почему? Я говорила.
— Ничего ты мне не говорила!
— Ты просто не хотел ничего слушать.
— Надо было сказать прямым текстом...
— Господи, да ты послушай себя! — перебила его Анна. — Я ему объясняю, что могу читать мысли Элиаса, так вместо того, чтобы поинтересоваться, что творится у ребенка в голове, он опять меня в чем-то обвиняет.
Малер взглянул на Элиаса, прислушиваясь к своим ощущениям. В голове замелькали обрывки мыслей, сменяющиеся прежде, чем он успевал за них ухватиться, — с тем же успехом это могли быть его собственные мысли. Малер встал, открыл термосумку, вытащил молоко и отхлебнул прямо из пакета. Все это время он чувствовал на себе взгляд Анны. Малер протянул ей пакет, мысленно спросил: хочешь?
Анна покачала головой. Малер вытер рот рукой, поставив пакет обратно.
— И что же он говорит?
Анна улыбнулась:
— Что надо.
— В смысле?
— Ну, он же не с тобой говорит, а со мной. Значит, тебе и знать не надо. Не буду я тебе ничего рассказывать.
— Бред какой-то.
— Думай что хочешь.
Малер сделал пару шагов по комнате, взял с бюро гостевую книгу, перелистал — страницы пестрели словами благодарности, вроде «спасибо за теплый прием». Может, им тоже что-нибудь написать перед отъездом?.. Малер обернулся. — Врешь ты все, — произнес он. — Никогда про такое не слышал. Мертвые не могут общаться с живыми, это тебе просто кажется.
— Может, дело не в том, что не могут, а в том, что не хотят.
— Ага, конечно! Ну и что же он тогда говорит?
— Я же тебе уже сказала...
Анна села на край кровати, глядя на него почти с состраданием. Малера взяла злость.
— Ты не смеешь...
Ни с того ни с сего, Элиас сел в кровати, уставившись на Малера.
Это еще что такое?!..
Висок пронзила острая боль, словно там лопнул сосуд, и Малер, потеряв на миг равновесие, чуть было не споткнулся о тканый коврик. Он облокотился о бюро, но, вопреки ожиданиям, боль прошла так же неожиданно, как и началась. Он инстинктивно вскинул руки, твердя:
— Я больше не буду... не буду... — сам не зная, что именно он больше не будет.
Сидя плечом к плечу, Анна с Элиасом молча смотрели на него.
Малера охватило отчаяние. Попятившись, он выскочил из дома и бросился прочь, к скалам.
Что происходит?
Ему хотелось уйти как можно дальше от дома. Камни больно врезались в ступни. Забравшись в ущелье, скрытое за скалистым уступом, Малер уставился на море. Над водой кружили редкие чайки в поиске пищи. Малер погрузил лицо в ладони.
Я им больше не нужен.
Они его просто-напросто выгнали. И что он им сделал? Такое впечатление, что Анна лишь выжидала подходящего момента для того, чтобы уничтожить его, дав понять, что он лишний. Специально дождалась, пока они окажутся здесь, чтобы ему некуда было деться.
Подняв с земли камень, он швырнул его в чайку, но промахнулся. На горизонте показался парус, акульим плавником возвышающийся над водой.
Ничего, попробуйте-ка обойтись без меня. Посмотрим, как у вас это получится.
Он тут же себя одернул — а вдруг они его слышат?
Мысль о том, что в придачу ко всему нужно еще и думать с оглядкой, лишь добавила горечи. Он был совершенно одинок, но даже в одиночестве не мог обрести покой.
Не так он себе это представлял. Ох, не так.
Р-Н ХЕДЕН, 12.50
С каждым шагом поле становилось все сильнее и сильнее. И если у ворот чужие мысли накатывали волнами, пронизывающими мозг насквозь, то теперь Флоре казалось, что она медленно погружается под воду. И как туман усиливает звук, так и мысли живых сейчас звучали в ее голове тихо, но отчетливо, словно далекий крик о помощи. Дойдя до корпусов, Флора остановилась и прислушалась.
Никогда прежде Флора не сталкивалась ни с чем подобным. Казалось, поле состоит из мощного сгустка сознания, но является всего лишь фоном, а не мыслящей субстанцией. Мысли и страхи, витающие в воздухе, словно наполняли его, подпитывая, — так накаляется проводник, через который шел ток.