Блаженство кротких
Шрифт:
Сергей хмуро задумался. Ночь брала своё. С мыслей сбились и опер и арестант.
После паузы, Ерохин спросил, – Чего вы хотели добиться?
Помолчав, Климов стал говорить спокойно и рассудительно, восстанавливая доверие к себе.
– Понимаете, товарищ майор, предпринять что-нибудь против такой организации было не в наших силах. Тем более, ничего о ней не зная. Но я точно знал, как они боятся информации с самописца. Какие силы затрачены на поиск.
Он замолк, округлил глаза и стукнул ладонью в лоб, – А на днях я понял, что они все связаны
Брови Ерохина поползли вверх, а Климов продолжил, – Поэтому мы решили найти самописец и обнародовать информацию через журналистов. Нанести удар. Поможет или нет – не знали, но во всяком случае не хотели погибнуть просто так.
– Вы сказали … секта? Я не ослышался? – уточнил Ерохин.
– Да… Сказал… У меня нет доказательств, но между сектой, и конторой, в которой я служил, есть какая-то связь. – Он кивнул, соглашаясь с собой, – Дело в том, что Ира состояла в обществе поклонения солнцу. Я называл их сектой. Есть такие странные люди. В последние годы появляются на рассвете на пляжах, в парках, по берегам рек и встречают солнце. Сидят, выставив ладони, чего-то шепчут. Среди персонала санатория таких большинство.
Ерохину захотелось себя ущипнуть. В глазах арестанта ему вновь привиделись безумные отблески. «Надо будет ещё раз вызвать психиатра».
– А Овечникова как оказалась среди них?
Климов оживился, – Её покойная тётка, шандарахнутая на всю голову, как-то скорешилась с этими чудиками. Да и оставила им завещание на свою квартирку, – он сделал паузу для акцента, – А после её смерти, они явились к Ирке и стали убеждать, что хотят вернуть квартиру ей. Так Ирка с ними и снюхалась. Потом они помогли ей устроиться в санаторий, где зарплата существенно выше поликлиники.
– А что с ней произошло, когда она вам звонила?
– Она стала случайной свидетельницей разговора двух врачей, когда была за ширмой, в смежном помещении процедурки. Когда её заметили, то поняла, что из санатория больше не выйдет.
– О чём был разговор?
– О психическом воздействии на пациентов.
– Подробнее!
– Подробнее она не знает – разговор был коротким, а у неё после этого был стресс, но для себя поняла, что на отдельных пациентов производится какое-то воздействие, вроде кодирования. Ещё они упомянули про ликвидацию, но она не знала, о чем речь. Понял я, когда она рассказала.
– Трупы без следов убийства – результаты ликвидаций?
Климов, потупившись кивал головой. Затем, после щелчков пальцев Ерохина, произнёс чётко, для записи, – Да. Результаты ликвидаций.
Далее, ещё без малого час, Ерохин задавал дополнительные и уточняющие вопросы. Новой информации не прибавилось, за исключением врача-невролога одной из районных поликлиник, направлявшего пациентов в указанный санаторий. От Ирины он знал только его фамилию. А та узнала о враче случайно, из мимолётного рассказа пациентки во время процедуры.
Когда измотанный Климов стал тормозить с ответами и пару раз засыпал, Ерохин позволил ему лечь
Взбодрившийся на эмоциях Ерохин запустил компиляцию записи в текст. Задумался. Вспомнил Козака. И подперев голову, стал размышлять.
Оценка случившегося маятником менялась в голове.
То озаряло явное понимание невозможности столь крупной тайной организации. А подкуп одного лейтенанта списывался на коррупционную составляющую.
То подкатывала обратная волна, и наличие скрытых агентов казалось ему вполне возможным. Даже проглядывались контуры зловещей структуры.
Он мысленно раскладывал пасьянс из сослуживцев, и, не остановившись ни на ком, допустил возможность чьей-то крупной материальной заинтересованности. Дойдя до крайней негативной точки, маятник устремился обратно.
С приливом здравого смысла Сергей осознал, что его подозрения отдают конспирологией.
Позднее он решил на всякий случай изъять из материалов допроса информацию о психотерапевте из поликлиники, как единственную, об утечке которой, их преследователи, скорее всего не знают.
Ближе к утру, Ерохин с трудом растормошил храпевшего Климова, выслушав полусонные матюки. Арестант тяжко и неохотно вернулся в реальность.
Пристально глядя в глаза, Сергей членораздельно переспросил, знает ли кто-нибудь ещё, кроме него и Ирины о враче из поликлиники. Климов долго смотрел в ответ цепким проницательным взглядом и уверенно покрутил головой.
Ерохин решил, что психиатрическая экспертиза не потребуется, и очень надеялся, что арестант понял его молчаливый намёк.
Палыч хмуро принял подследственного.
Голова, изрядно пропитавшись кофе, стала высохшей тыквой. Реальность просматривалась сквозь еловые ветки, а временами ускользала совсем. Сергей стал перечитывать исправленный протокол, но текст заплясал и расплылся. И он завалился на диван.
Новый день разбудил громким стуком в дверь.
Подходившие сотрудники получили файлы с материалами допроса. Затем, на планёрке, распределили обязанности.
Направили запрос в ГИБДД о вооружённом нападении, запрос в ФСБ про Харина. Хабибуллин и Варёный убыли в санаторий «Чайка». Степанченко с Тюриной составляли новые запросы по арестантам. А Байкалов и Мурцева ожидали майора Лотарёва из отдела по тоталитарным сектам.
Были составлены три фоторобота, которые, к сожалению, не пробились по базам.
Можайский, соорудив скорый отчёт, побежал к генералу.
В суматохе, никто кроме Ерохина не заметил отсутствия лейтенанта Козака, чей телефон был отключён.
И Сергей отъехал на пару часов домой.
21. Безумство.
Его встретили испуганные глаза. Натёртые, влажные и недоспавшие. Тёплые губы вернули к жизни.
Есть не хотелось. Поковыряв омлет, он стал посвящать Эльку в подробности минувшей ночи. Надо было выговориться, излить горечь предательства, и посоветоваться о тяготившем душу подлоге протокола, в оправданности которого он мучительно сомневался.