Блаженство кротких
Шрифт:
– А вы как?
– Я – нет. Мы, бухгалтерские, как-то в сторонке остались, за спиной Анны Александровны, главбуха нашего.
– Что они проповедуют? – спросил Варёный.
– Не знаю, – она удивилась такому вопросу, – Выходят на рассвете к солнцу. Зимой, когда светает поздно, мы в окошко подсмеиваемся, мол повёл бизон своё стадо. Это когда они к реке идут. Минут через двадцать все трусцой назад – вроде оздоровительной гимнастики.
– Слово «Атон» вам знакомо?
– А это они так солнце зовут, по-египетски.
– Что можете сказать насчёт
– Ирка? Медсестра из процедурного? – она задумалась, глядя на серый экран кухонного телевизора, – Подругой мне она не была. Общались только по работе. Но слушок о ней ходил … не очень. А что? Случилось что-нибудь?
– Какой слушок? Поясните пожалуйста.
– Как бы это сказать? Говорили, … что до мужиков больно падкая. Из-за этого и в переплёт попадала.
– Что именно? Подробнее. – уточнил Варёный.
– Ну не знаю, – раздражённо отрезала Гусельникова, – Сплетнями не интересуюсь. Вам лучше с Алиной Евгеньевной поговорить, её сменщицей.
– Сергей, погоди. Не накручивай. А что, если права Гусельникова, и этот Атон – забава взрослых людей? – парировал Ерохину Ренат, – Фанаты Звёздных Войн уже лет двадцать в разные братства объединяются. Они что, тоже секта?
– Я согласен с Ренатом, – поддержал Варёный, – похоже, этот Климов нам мозги пудрит, как и с нападением на гаишников. Ты же сказал, что Лотарёв с ним час беседовал и признаков секты не обнаружил.
– Да. Не обнаружил, – подтвердила Мурцева.
Сергей мрачно молчал. Всё выглядело правдоподобно. Но он знал чуть-чуть больше остальных, и это «чуть-чуть» не укладывалось в версию, к которой склонялись сослуживцы.
23. Подпольный номер.
Нестерпимо манило тепло домашнего очага.
Но квартира встретила тишиной. И вкусным запахом. Найдя сковороду гуляша из настоящей баранины с луком, Сергей обессиленно рухнул на стул, стиснув заболевшую голову.
Пиликнуло сообщение малтфона. «Л3 светит в кухне» Он тупо смотрел на бессмысленную строчку, затем поднял глаза и присмотревшись, разглядел на ободках ламп фальшь-потолка, едва заметные буквы, возможно оставленные электриком. Из-за поддетой ножом «Л3» на Сергея выпал пакетик с флэшкой и симкартой.
Сбывались худшие опасения. Новоиспечённый агент разворачивал конспиративную деятельность. В голове монотонно застучал кузнечный молот. И впервые в жизни задёргался глаз.
Флэшка скользила по пластику, скрипела металлом, пока не прошла в гнездо с лёгким подхрустом. Туманно, будто сквозь сетку-рабицу разделившего их забора, Сергей увидел любимое, подёрнутое грустью лицо с виноватой улыбкой. До боли стиснув зубы, он выслушал нескончаемый монолог о мотивах благородного поступка. Затем она сообщала о поездке в санаторий «Ингрия» по направлению врача, и инструкции по сеансам связи. Сим-карта оформлена на пенсионерку Евгению Андреевну. Был также продиктован Элькин подпольный номер.
Речь завершалась просьбой не предпринимать ничего по отношению к врачу и санаторию для её безопасности и для успеха общего дела.
Сергей
С этой минуты для Ерохина закончилась не просто спокойная жизнь, а как ему казалось, закончилась жизнь вообще.
Речь Мостового на панихиде после похорон, изредка прерывалась кашлем Полежаева. Прокатилась волна шорохов, скрипов и выдохов первой стопки.
Звон столовых приборов и тихий говор, смолкли, когда рядом с Ерохиным поднялся Можайский. Каждое слово скорби по безвременно ушедшему молодому сотруднику стягивало кадык Сергея, словно ссыхающийся сырой ремень. Он с ужасом понимал, что следующая речь его. В преддверии последней фразы, полковник подал стопку вверх, но осёкся от неуместно громкого звука из кармана.
Рассеянно скосившись на генерала и буркнув, – Извиняюсь, – он начал судорожно шарить в кармане левой рукой, сбрасывая вызов.
Затем, после положенного: – Пусть земля ему будет пухом, – выпил и опустился на стул. Тут звонок раздался у Сергея. Поймав строгий генеральский взгляд, он нажал кнопку и молча приложил аппарат к уху.
Через несколько секунд, побледневший, он повернулся к Можайскому. – Умер Климов. Обширный инфаркт.
Можайский молча смотрел в тарелку. Сзади, от соседнего столика Сергей услышал незнакомый голос, – Кто? Кто умер?
– Подозреваемый, от инфаркта, – скупо бросил Можайский.
– Бывает, – облегчённо раздалось из-за спины, – Хоть не во время допроса?
И, видимо в ответ на рывок головы Можайского, уже для собственной аудитории, – Ну слава богу, что не на допросе. А то недавно случай был…
Сергей поднялся и быстро пошёл меж тесными рядами, неловко сдвинув официантку. Клокочущий в голове поток выбрасывал догадки.
Если это не трагическая случайность? То? … Возможен второй крот?
В кабинете, он снова мысленно перебирал сослуживцев. Подозрительное находилось у всех, но большей частью – по мелочам.
Первыми прошли Мурцева, Хабибуллин, Байкалов. Постоянно конфликтующий Полежаев был отброшен сразу, несмотря на неприятный осадок. Кроты ведут себя тихо и неприметно. Следующим под мозговой сканер попал Варёный. Но тут ход мысли стал сбиваться, уходя кривыми дорожками назад, и вернулся к Полежаеву.
Кроты ведут себя тихо? Чтобы не выделяться? А если крот открыто конфликтует? … То снимает с себя подозрения?
До головной боли Ерохин пытался найти зацепку, но не сдвинулся ни на шаг. Он хлебнул коньяк из бутылки, давно ждавшей своего часа. Когда тепло потекло по телу – откинулся в кресле, расслабился, прикрыл глаза.
Он неожиданно вспомнил, кто может помочь, и горечь со стыдом залили щеки пунцовым румянцем.
Дядя Андрей!
Бывший опер, после ранения долго работавший кадровиком. Сергей не проведал его, хотя давно собирался.