Бледная Холера
Шрифт:
— По-моему, лет эдак тридцать пять, тридцать шесть... Плюс-минус два года.
— А Доминике — двадцать семь.
— Ну и что? Погоди, но ведь твоей Зузе всего семнадцать? Восемнадцати ей еще не исполнилось?
— Нет еще. Ну и что?
— И она дружит с Доминикой?
Малгося пожала плечами, залпом проглотила вино и налила по новой.
— А что тут такого? Зуза села в седло в шесть лет. Доминика ее обучала. Сама-то она уже давно занималась конным спортом... Когда имеешь дело с лошадьми, возраст ничего не значит. Они подружились, ухаживая за Девиной, вроде бы это какая-то
— Знаю. С Дездемоной даже лично была знакома.
— И теперь они как бы одного возраста. Девушки, не кобылы. Зуза не дура, я говорю это совсем не потому, что она моя дочь.
— Понимаю, сходство характеров, общие интересы... Ладно, что-то мы отвлеклись. Нас ведь Кшись в первую голову интересует. Так как у него дела?
— Дела, вот именно что дела! Я его прижала. Пусть Доминике я не мать, но знаю ее одиннадцать лет. Вот и поговорила с ним по-человечески. Слава богу, я его старше. В начале-то он ерепенился. Не грубил, все вежливо, но ерепенился. Только от меня-то так просто не отвертишься. Вот он и признался в конце концов.
Я знала Малгосю с рождения. Мне были знакомы ее предки и всевозможные родственники. На мгновение мне стало жалко Кшися. Вот ведь повезло, сперва напоролся на меня, потом на Бледную Холеру, а теперь и на Малгосю... Бедный мальчик, сглазил его кто-то, похоже.
— Все верно, он закрутил роман с Доминикой. Вообще-то у нее на первом месте лошади, сама понимаешь. Но оказалось, Кшись любит лошадей и довольно много о них знает.
Еще бы! После трех-то лет общения со мной и Теодором! Не идиот же он совсем.
— Вот они и нашли общий язык, и Кшись в нее влюбился. Доминика не похожа на девушек, с которыми он встречался в Штатах.
— А она?
— А ты сама помозгуй. Ты же Кшися знаешь лично.
Знаю, ясное дело. Мое счастье, что он ровесник моим сыновьям. Комплекс Иокасты — не мой удел. И все равно он меня очаровал. Чего же удивляться, что Доминика не устояла.
— В общем, взаимная любовь у них случилась и все шло распрекрасно. Пока не угораздило Кшися наткнуться как-то на Холеру. Наверное, у твоего пана Теодора, а тот и не заметил. Та тотчас начала крутить. Помоги, проводи, отвези, то, се... Ну и понеслось. Я-то ее никогда не видела, а по фотографиям много не скажешь. Она ведь ничего себе, да?
Против правды не попрешь. Я вынуждена была подтвердить, что Мартуся ничуть не преувеличивала, когда расписывала ее победы на краковском телевидении. В свое время пан Теодор был прямо без ума от супруги. В глаза бросалось. Что-то в ней такое было, притягательное, манящее...
В ранней молодости я знавала одну девушку. В моих глазах она была безнадежно некрасивой, а вот все мои приятели, даже самые обаятельные и привлекательные и вовсе не дураки, с ума по ней сходили. Лишались разума в буквальном значении этого слова. Тупели на глазах. Впадали в идиотизм. Наверное, в ней тоже было что-то такое... Только это «что-то» совершенно ускользало от меня.
Ну а сейчас-то все более или менее ясно. Бледная Холера была красавицей. Особенно в молодости. Сколько же ей было, когда мы впервые встретились, — двадцать с небольшим?
— Мужики вечно за ней бегали, — мрачно сказала я. — Что уж говорить о Кшисе, после американок-феминисток как тут не потерять голову. Но ей-то он зачем? Миллионов не заработал. Маньяк-энтузиаст, а не финансист. А ее влекли только деньги, насколько мне известно. На черта ей Кшись?
— В том-то и штука! — триумфально воскликнула Малгося. — Он на нее впечатление произвел. Да и наплел всяких глупостей, пока ухаживал. У него, мол, впереди огромные доходы, миллионы. Какую-то он новую программу придумал для компьютера... Что за программа, я тебе не скажу, это для меня темный лес. Только доходы будет получать не он один, а еще кое-кто. В том числе ее муж. Этот твой пан Теодор.
— И я, — пробурчала я себе под нос.
— Ты?! По-моему, ты ее не интересовала.
— Я же не мужик.
— И то правда. В общем, он наболтал ей разных глупостей, но через какое-то время она неожиданно прекратила с ним заигрывать. Стала крутить хвостом направо-налево. А он, дурак, начал за ней следить. Я не стремлюсь к точности, я просто делаю свои выводы. Кшись узнал, что она встречается с каким-то чудаком на букву «м». Министром, одним словом. Министр-то он был чего? Лошадьми вроде бы заведовал?
— В том числе.
— Тогда я ничего не понимаю. Какое отношение имеют лошади, вполне порядочные животные, к Бледной Холере?
— К ней лично никакого. Но Тупень...
Я помолчала, поскрипела зубами, выпила вина и постаралась взять себя в руки. По вопросу коневодства в моей стране я могла произнести речь, которая повергла бы в ужас не только Малгосю, но и сейм, сенат, телевидение и прессу. Да и все общество. Пришлось наступить на горло собственной песне.
— Хорошо, я тебе расскажу. В общих чертах картина тебе, наверное, ясна, ты ведь смотрела кассету чуть ли не два раза. Я собрала материалы по скачкам, все варианты, как честные, так и сфабрикованные. Эти материалы я отдала Кшисю, и он разработал для нас компьютерную программу. Эта программа на основании полученных данных выдает вероятные результаты заездов. А еще из нее ясно, какие махинации использовались ранее, в частности, что проделывал этот подонок Тупень.
Господин министр и его сообщники наворовали благодаря лошадям столько...
Тут я умолкла — представила себе, сколько у Тупня имелось сообщников из верхов, и задохнулась от ярости. Нет, лучше об этом не думать, а то еще лопну со злости. Ведь организовать массовый отстрел мерзавцев я не в силах.
— Сроду не пойму, в чем смысл ваших расчетов, но тебе верю на слово. Хорошо, деньжищ он на лошадях поимел — жуть. Только мне кажется, что Бледной Холере хотелось и синицу в руках, и журавля в небе. А лучше целую стаю журавлей. Кшися она, во всяком случае, захомутала... И вот еще что. Судя по всему, в постели она не очень.