Бледно-серая шкура виновного. Месть в коричневой бумаге
Шрифт:
Документы, бумажник, ключи были переданы шерифу Банни Баргуну. Я по голосу представлял его пузатым, со свиным рылом. Он открыл бумажник, перебрал отделения, остановился на водительских правах и начал их изучать.
— Тебя зовут Тревис Макги? Можешь опустить руки, парень.
— Зовут меня именно так.
— Ну, пойдем ко мне в офис, немножко поговорим.
— Можно спросить, в чем дело?
— Должен предупредить, что вы не обязаны отвечать на любые вопросы, мои или кого-либо из моих сотрудников, в отсутствие любого адвоката по вашему выбору, имеете право потребовать от суда выделить адвоката, который в данном случае
Он выпалил это одним духом, как судебный секретарь, приводящий к присяге свидетеля.
— В чем меня обвиняют?
— Пока ни в чем, парень. Тебя ведут на дознание в связи с совершенным в округе преступлением.
— Если меня ведут, шериф, значит, я арестован, не так ли?
— Разве ты не идешь охотно и добровольно, как порядочный гражданин, обязанный помогать представителям закона, находящимся при исполнении служебного долга?
— Ну, конечно, шериф! Охотно и добровольно, причем не в зарешеченной задней части седана окружной полиции, а с ключами, с бумажником и документами в карманах. Иначе это арест. В таком случае мой личный адвокат — судья Руфус Веллингтон, так что лучше бы вам ему звякнуть и вызвать сюда.
— Ты в газете про него читал, парень?
— Можете, не беспокоя судью, спросить Уитта Сандерса, действительно ли он представляет мои интересы.
Я искал в его взгляде признаки нерешительности и нашел. Он явно не предвидел какой-либо моей связи с местными силовыми структурами. Подозвал двух помощников и, не сводя с меня глаз, пробормотал что-то на ухо полисмену помоложе. Тот ушел. Баргун предложил мне пройти и присесть на диван в вестибюле. Через пять минут полисмен вернулся, шериф шагнул ему навстречу, тихо поговорил, потом направился ко мне, вернул имущество. И под утренним солнцем мы двинулись к зданию администрации округа Шавана в сопровождении державшегося в десяти шагах позади помощника, вошли в боковой подъезд с табличкой «Шериф округа».
Пока шериф вел меня в кабинет, я чувствовал на редкость живой интерес конторского персонала и клерка в приемной. Жалюзи были почти закрыты. Он включил верхний свет и лампу на столе. Посадил меня на простой стул с прямой спинкой лицом к столу, футах в шести, заглянул в свой блокнот, отодвинул его, опустился в большое черное кресло. Вошел тучный мужчина в форме, вздохнул и уселся на стул у стены:
— Вилли все принесет, шериф.
Баргун кивнул. Воцарилось молчание. Я посмотрел на висевшие на стене в рамках приветственные адреса, фотографии Баргуна вместе с разными примечательными политическими деятелями, бывшими и настоящими. Некоторые ящики архивных шкафов были частично открыты. Содержимое выглядело неаккуратно, какие-то документы торчали из папок.
— Договорился с Гарри? — спросил Баргун мужчину, сидевшего у стены.
— Он просит больше семи тысяч. А крыша должна была прослужить двадцать лет. Я и говорю Кэти: на семь тысяч можно накупить кучу букетов и расставить там, где течет.
— Гарри неплохо работает.
— Лучше бы я обратился к нему, когда строился. Баргун взглянул на меня:
— Решили насчет адвоката, мистер?
— Полагаю, шериф, было бы легче принять решение, будь у меня больше сведений о том, что, как вы считаете, я натворил. Может быть, нам
— Может быть. А может, и нет.
— Когда и где совершено преступление, о котором идет речь? Возможно, от этого я смогу оттолкнуться.
— Совершено оно, мистер, утром семнадцатого декабря, на пристани на Шавана-Ривер, примерно в одиннадцати милях к востоку отсюда.
— В воскресное утро?
— Точно так.
— Попытаетесь превратить это в громкое дело, шериф?
— Убийство первой степени.
Я без труда вспомнил то утро. Пусс, Барни Бейкер, Мик Косин, Мейер, Мэрили, собственно, гораздо больше народу, чем нам требовалось и хотелось видеть на борту, десятки способов оживить их воспоминания об этом дне.
— Еще только один вопрос — и я смогу дать ответ. Считаюсь ли я причастным каким-либо образом или вы хотите сказать, что я был там в то время?
— Там, в то время, и совершили насильственные действия, повлекшие за собой смерть некоего Брэнтли Б. Бэннона.
— Тогда, думаю, я не нуждаюсь в юристе для прояснения положения дел.
Похоже, шериф опешил и раздраженно буркнул:
— Том, куда к чертям подевался этот проклятый Вилли?
— Я здесь, шериф, здесь, — откликнулся худой молодой человек, вошедший с магнитофоном. Он поставил его на край стола, опустился на колени, воткнул в розетку. — Шериф, просто нажмите…
— Знаю, знаю! Возвращайся к работе и закрой дверь. — Когда дверь закрылась, Баргун объявил:
— Мы брали показания с судебным репортером, одновременно записывали, да все не было времени перепечатать. Вы должны это слышать, потому что у нас сейчас новый чертов закон о полной осведомленности, а защита в любом случае получит заверенную копию после перепечатки, и государственный прокурор сказал, все в порядке, я правильно поступаю. Послушаете, потом ответите на вопросы и сделаете заявление, потом мы вас задержим, а дело будет передано на особое заседание Большого жюри присяжных для вынесения обвинения, так что как следует приготовьтесь.
Он нажал на клавишу, откинулся в кресле, закрыл глаза, переплел пальцы. Из магнитофона неслось сильное шипение, но вопросы и ответы были слышны вполне отчетливо.
Я узнал ровный, безжизненный призрачный голосок маленькой девочки еще до того, как она назвала свое имя, — миссис Роджер Денн, Арлин Денн, проживающая с супругом в коттеджах Бэньян, в коттедже номер 12, с десятого декабря; двадцать два года; ведет самостоятельную трудовую деятельность, равно как и ее муж, изготавливая и продавая в сувенирные магазины произведения искусства. До этого времени они жили на борту пришвартованного у лодочной станции Бэннона плавучего дома, который снимали у Бэннона; прожили там восемь месяцев.
" — При каких обстоятельствах вы переехали?
— Ну, пришли и забрали плавучий дом. Явились его хозяева и увели, не знаю куда. Это было… в начале декабря. Точно не помню, какого числа.
— Дальше?
— Мы перенесли свои вещи в два номера мотеля на время, пока что-нибудь не найдем, так как мистер Бэннон сказал, что он, кажется, все потеряет. Поехали смотреть, нашли место в Бэньяне, и десятого переехали. Ездили туда-сюда в фургоне, перевозили вещи».
Слушая сквозь шипение записанный голос, я ее ясно видел — бледную, вялую, сдобную, с грязными светлыми волосами, с открытым ртом, с бессмысленными голубыми глазами.