Бледный всадник
Шрифт:
Однако священник сказал нам чистую правду. Нас привезли в небольшое поселение — кучка домов на крутом склоне холма рядом с бухтой, под защитой изгороди из терновника. Подданные Передура жили в кольце этой изгороди: все сплошь рыбаки и пастухи, ни одного богача. Однако в доме самого короля имелся большой зал, где Передур и приветствовал нас после того, как мы взяли в заложники еще трех молодых людей — как нас заверили, его сыновей. Мы доставили заложников на «Огненного дракона», и я приказал команде убить всех троих, если не вернусь, после чего сошел на берег с Хэстеном и Кенвульфом,
В поселке воняло рыбой и дерьмом. Местные жители были сущими оборванцами, а их дома — жалкими лачугами, построенными на склоне крутого холма, на вершине которого стоял «дворец» Передура. У холма мы увидели церковь: ее соломенная крыша поросла мхом, а фронтон был украшен крестом, сделанным из плавника, добела отполированного морем.
Передур оказался вдвое старше меня — приземистый, с хитрым лицом и раздвоенной черной бородой. Он приветствовал меня, сидя на троне — обычном кресле с высокой спинкой, — и ждал, пока мы поклонимся ему. Но никто из нас не поклонился, что заставило его нахмуриться.
С королем была дюжина мужчин, очевидно его придворные, хотя никто из них не выглядел богачом. Все они были пожилыми, кроме одного — худощавого юноши едва ли старше меня, в одеянии католического монаха. Он стоял у двери большого продымленного зала, похожий на ворона в стае чаек благодаря своей чистой черной одежде, гладко выбритому лицу и аккуратно подстриженным волосам, обрамляющим тонзуру. На суровом умном лице этого монаха читалось неодобрение.
Мы выглядели язычниками, по крайней мере мы с Хэстеном, и я вдобавок велел Кенвульфу держать рот на замке, а свое распятие — под одеждой, поэтому монах решил, что все мы варвары-датчане.
Говорил юноша на датском куда лучше отца Мардока.
— Король приветствует вас, — сказал он. Голос его оказался таким же тонким, как и его губы, и таким же недружелюбным, как его зеленые глаза. — Он приветствует вас и хотел бы узнать, кто вы такие.
— Меня зовут Утред Рагнарсон, — ответил я.
— Зачем ты здесь, Утред Рагнарсон? — спросил монах.
Я внимательно на него посмотрел. Не просто взглянул, но изучил так, как человек мог бы изучить быка перед тем, как его убить. Во взгляде моем читалось, что я гадаю, в какое место лучше нанести удар. Монах все понял и не стал настаивать. Раз мы были датчанами, ответ на его вопрос подразумевался сам собой. Разумеется, мы здесь, чтобы грабить и убивать. Интересно, чем еще, по его мнению, мог заниматься датский корабль?
Передур обратился к монахам, и они некоторое время негромко вполголоса совещались, а я пока оглядывал большой зал, ища хоть что-нибудь, что говорило бы о богатстве его хозяина. Я почти ничего не увидел, кроме трех пластин китового уса в углу, но у Передура явно имелись сокровища, потому что я заметил у него на шее отличное бронзовое ожерелье, на его грязных пальцах красовались серебряные кольца, а плащ был заколот янтарной брошью, и из-под этого вшивого плаща виднелось золотое распятье.
«Он богат, но скрывает это», — подумал я.
Я сомневался, что союз с этим королем окажется для
— Король желает знать, сколько человек вы сможете повести против Каллина, — прервал мои раздумья монах.
— Достаточно, — резко ответил я.
— А разве это не зависит от того, сколько врагов предстоит разбить? — спросил монах.
— Нет, — ответил я. — Потому что у меня есть вот это! — И я похлопал по эфесу Вздоха Змея.
То был достойный, высокомерный ответ, вероятно, как раз такой, какого и ожидал монах. И, честно говоря, мои слова звучали убедительно, потому что я был высок и широкоплеч и казался гигантом в этом зале, где все люди были на голову ниже меня.
— А ты сам-то кто такой, монах? — спросил я.
— Меня зовут Ассер, — ответил он.
Конечно, то было бриттское имя, но на английском языке оно означало «осел», поэтому впоследствии я всегда мысленно именовал этого монаха Ослом. А это «впоследствии» длилось очень долго, ведь в тот памятный день (хотя тогда я этого не знал) я встретил человека, который потом всю жизнь преследовал меня, словно вошь. Как оказалось, я приобрел еще одного заклятого врага, хотя тогда, во время переговоров в большом зале Передура, я обратил внимание на Ассера лишь потому, что он, в отличие от прочей компании, был чисто умыт.
Монах пригласил меня пройти вслед за ним в маленькую дверь в боковой стене зала. Я жестом велел Хэстену и Кенвульфу остаться, а сам пригнулся и, нырнув в эту дверь, очутился рядом с навозной кучей. Неужели именно это мне хотели продемонстрировать? Но нет, как выяснилось, меня привели с иной целью. Ассер показал на восток.
Я оглядел долину и холмы. На ближайшем склоне виднелись черные от дыма крыши поселения Передура, за ними — терновая изгородь, тянувшаяся вдоль ручья, который впадал в море. По ту сторону ручья холмы постепенно становились все выше, на гребне одного из них, чернея на фоне неба, словно нарыв, виднелся Дрейндинас.
— Наши враги там, — сказал Ассер.
Крепость была маленькой, насколько я разглядел.
— Сколько там человек?
— А разве для тебя это имеет значение? — ядовито спросил Ассер.
То была месть за то, что я отказался сказать, сколько человек находится под моей командой, хотя я полагал, что отец Мардок сосчитал членов экипажа, пока был на борту «Огненного дракона», поэтому мое вызывающее поведение ничего не меняло.
— Ты христианин, — проговорил я, — и наверняка веришь, что после смерти отправишься на Небеса. Так?
— Ты это к чему?
— Да к тому, что ты наверняка обрадуешься возможности вскоре оказаться рядом со своим богом!
— Ты мне угрожаешь?
— Не хватало еще угрожать всякой швали, — проговорил я, очень довольный собой. — Так сколько человек в крепости?
— То ли сорок, то ли пятьдесят… — Он, похоже, и вправду не знал. — А мы можем собрать сорок.
— Ну что же, завтра твой король получит свою крепость обратно.
— Передур не мой король, — ответил Ассер, явно уязвленный подобным предположением.