Блефовать, так с музыкой
Шрифт:
– Ну так, – подвела я итог своим размышлениям, – насколько я понимаю в этих делах, я не обязана отвечать на ваши вопросы.
– Да разве я вас заставляю! – увертливый Самуил Аркадьевич навел на меня преданный взгляд. – Просто я думаю, вы не меньше меня заинтересованы в том, чтобы Парамонов нашелся.
– Заинтересована? – хмыкнула я. – Может, подскажете почему?
– Да хотя бы потому, что, пока он не найдется, покоя вам не будет, – беззаботно сообщил он.
– Это что, шантаж? – разъярилась я. Самуил Аркадьевич опечалился:
– Да что вы, какой шантаж… Просто Парамонов не такой человек, чтобы его исчезновение зафиксировали в милицейской сводке, а потом благополучно
– Ну да, – подхватила я со злостью, – Парамонов ведь не какой-нибудь среднестатистический россиянин, он америкен мен, за его спиной звездно-полосатый флаг, эти, как их, «томагавки» и ядерный зонтик…
– Все-таки я простудился, – пожаловался Самуил Аркадьевич, извлек из брючного кармана носовой платок и шумно высморкался, затем аккуратно расправил его и вернул на место. У меня сложилось впечатление, что он специально тянет время. – «Томагавки», ядерный зонтик… – изрек он наконец задумчиво. – Конечно, Америка за своих горой, но дело не только в этом. Ваш, ну простите, наш Парамонов слишком лакомый кусок для многих. Поэтому-то я уверен, что он жив-здоров. Его мозги слишком дорого стоят. А кроме того, я имею серьезные основания полагать, что он все еще в России. Похитители ждут удобного момента, чтобы вывезти его, и мы обязаны воспользоваться этим моментом.
– Вот и воспользуйтесь, – разрешила я широким жестом, – а мне нет никакого дела до того, что произошло с Парамоновым: похитили его, не похитили… То есть зла я ему, конечно, не желаю, но и палец о палец ради него не ударю. И потом, даже если бы я захотела помочь вам в его поисках, здесь я пас. Я ничего не знала о Парамонове больше десяти лет, о том, что он теперь, оказывается, американец, я услышала полчаса назад, а насчет его замечательных мозгов только от вас. Судите сами, сколько от меня пользы. Да первый встречный-поперечный поможет вам больше, чем я.
И пока я выдавала на-гора эту тираду, мозги мои, разумеется, не такие дорогостоящие, как у Парамонова, были заняты осмыслением новых, совершенно неожиданных для меня реалий. Это и в самом деле непросто: ничего не знать о человеке десять лет, а потом наслушаться о нем такого! До сих пор связанные с Парамоновым воспоминания не отличались особенной красочностью и в них присутствовали согбенная его спина в небезызвестной безрукавке, застывшая над пишущей машинкой, подворотня возле физического факультета, в которой мы выясняли отношения, да еще длинный и темный коридор университетского общежития. А тут вдруг сразу столько новостей: Парамонов – состоятельный американец, Парамонов – видный ученый, он же обладатель светлой головы, а также предмет всеобщего вожделения. Одни его похищают, другие готовы землю носом рыть, чтобы разыскать. Не знаю, как вы, а я еще долго буду все это переваривать, иначе изжоги мне не миновать.
Мне бы остаться один на один с этим новым знанием о Парамонове и пошевелить на досуге извилинами, но прилепившийся как банный лист, Самуил Аркадьевич не выказывал ни малейшего желания освободить меня от своего общества. Больше того, он продолжал доказывать, будто я ему чем-то обязана, не впрямую, конечно, а в мягкой, завуалированной форме.
– Только не подумайте, уважаемая Галина Антоновна, будто я вас к чему-то принуждаю, – завздыхал этот фарисей, – я просто призываю вас к сотрудничеству, и только. Я ведь не располагаю полномочиями официального следствия, все, что я могу, – так это убеждать вас и взывать к вашим чувствам. Все-таки Парамонов не чужой вам человек, иначе он не пришел бы к вам буквально на второй день после приезда из Штатов…
Я открыла рот: так этот пройдоха даже в историю несостоявшегося
– Знаете что, – я выбрала самый что ни на есть смиренный тон, – зря вы стараетесь. Какие бы отношения ни связывали меня с Парамоновым, я не собираюсь обсуждать их с вами. Ищите его, если хотите, но на меня не рассчитывайте. Здесь вам нечего вынюхивать!
Если мой отказ в плодотворном сотрудничестве и опечалил вездесущего Самуила Аркадьевича, вида он не показал, больше того, сохранил умильное выражение лица:
– Галина Антоновна, по-моему, вы не совсем правильно меня поняли, я ничего не вынюхиваю, я…
Жирная точка в этом порядком затянувшемся бессмысленном разговоре просто сама собой напрашивалась, и я ее наконец поставила:
– Сожалею, но у меня нет времени на приятные беседы. Видите – у меня уборка, которую я никак не могу закончить по вашей милости, а еще есть планы на вечер, которые я не собираюсь менять. Буду откровенна, исчезновение Парамонова, или его похищение, как вам больше нравится, меня совершенно не волнует, и я преспокойно отправлюсь в гости к подруге. Мы поболтаем, выпьем немного вина, посмотрим телевизор, посплетничаем, ну знаете эти женские посиделки…
Судя по тому, с какой покорностью Самуил отклеился от кресла, ему крайне невыгодно было портить со мной отношения.
– Понимаю, понимаю, не смею вас задерживать… Но вы не торопитесь мне отказывать, лучше подумайте на досуге, а я оставлю вам карточку со своим телефоном, и когда вы примете решение…
Надо же, сколько волнения – можно подумать, он предлагал мне руку и сердце.
– Конечно-конечно… – Я бросила карточку на журнальный столик, не потрудившись на нее взглянуть.
В прихожей Самуил Аркадьевич так долго прихорашивался, повязывая кашне и разглаживая морщинки на модном плаще, что у меня возникло острое и труднопреодолимое желание дать ему пинка под зад, дабы ускорить этот процесс. И когда он наконец выкатился, я была просто счастлива.
Захлопнув за ним дверь, я бросилась к телефону и набрала номер Алки.
– Шлушаю, – прошамкала она после второго гудка, видно, что-то жевала.
– Ал, это Галка. Что ты делаешь? – тоскливо спросила я.
– Да нишего, телик шмотрю, а што?
– Можно, я к тебе приеду? – потерянно заскулила я в трубку.
– А што шлушилось? – Алка продолжала жевать.
– Да ничего! – Я так сжала трубку, что пальцы побелели. – Всего лишь хочу знать, могу я к тебе приехать или нет?
– Приезжай, конешно, – растерянно протянула Алка.
Глава 4
ДОНЖУАН ПАРАМОНОВ
Строго говоря, Алка никогда не была моей закадычной подружкой, скорее – хорошей приятельницей. Алка работала в том же ДК, что и я, только я вела театральную студию, а она хоровую. Ходили к ней одни пенсионеры, точнее, пенсионерки, с которыми Алка никак не могла найти общий язык, потому что они хотели петь частушки и романсы, а она подсовывала им молодежный репертуар. Пенсионерки то и дело жаловались на, Алку заведующей Зинаиде Терентьевне и просили, чтобы она назначила им новую руководительницу. Может, та и пошла бы им навстречу, только кого поставить на Алкино место? Не потому что она такая незаменимая, а потому что сколько-нибудь квалифицированные хормейстеры не пойдут на ту мизерную зарплату, которой довольствуется Алка. Хотя и ругается при этом, как последний сапожник.