Блеск и будни

Стюарт Фред

— Но все-таки он джентльмен, — заметил лорд Неттлфилд, которому стало не по себе от сознания того, что леди Рокферн практически описала его самого. —Как христиане мы должны быть милосердны.

— Леди Рокферн сказала мне, что вы влюблены, — обратилась Сибил к Адаму, когда он провожал ее на террасу подышать свежим воздухом. В бальном зале стало душно от сотен свечей и разгорячившихся танцоров. — Кто же эта счастливая дама?

— Ее зовут Елизавета Десмонд, — ответил Адам, подводя свою

спутницу к каменной балюстраде, откуда открывался вид на фонтан. — И если я кажусь несколько рассеянным сегодня, то это потому, что вчера получил о ней ужасные новости.

— Надеюсь, ничего серьезного?

— Увы, очень серьезно! Лизу обвиняют в убийстве отца.

— Убийстве? — Услышанное потрясло обычно невозмутимую Сибил. — Неужели это возможно?

— Ни в коем случае! Я знаю Лизу как самого себя. Она не способна на насилие. Не может убить никого, тем более своего отца. Я съездил вчера в Уайкхем Райз, чтобы сделать ей предложение, и застал в селении всеобщий переполох. Это событие потрясло всех.

— Могу себе представить! Полиция задержала ее? — Сибил не относилась к разряду злых женщин, но все-таки не могла не почувствовать некоторого облегчения от того, что ее соперница попала в серьезную переделку.

— Нет. Она куда-то пропала. Полиция разыскивает ее по всему Йоркширу. Видно, она страшно перепугалась. Я… — Он зажмурился и сжал кулаки, опершись ими на каменную балюстраду. Сибил начала понимать глубину его привязанности к дочери приходского священника. К своему удивлению, она почувствовала, что в ее сердце появилось чувство ревности.

Он открыл глаза, и она увидела в них слезы.

— Я должен защитить ее, — медленно выговорил он. — Видите ли, когда я еще был ребенком, я поклялся стать ее рыцарем. Знаю, что это звучит глупо, но тогда я серьезно дал эту клятву и серьезно отношусь к ней до сих пор.

— Не думаю, что это звучит глупо, — возразила Сибил. — Думаю, что это очаровательно старомодно и романтично. — «Хотелось бы мне, чтобы он стал моимрыцарем», — подумала она.

— Простите, — извинился Адам, — я не собирался отягощать вас своими проблемами.

— Au contrarie [1] , мистер Торн, я восхищена тем, что вы сочли возможным довериться мне. Надеюсь, что наша дружба — простите мою смелость, что я произношу это слово, — со временем окрепнет, а ничто так не способствует развитию дружбы, как взаимное доверие.

— Вы очень добры, леди Сибил, — относитесь ко мне с таким пониманием…

— Пожалуйста, называйте меня просто Сибил.

1

Напротив (фр.).

Он посмотрел на нее при мерцающем лунном свете. Хотя он и был совершенно ослеплен красотой Лизы, в его глазах другие женщины бледнели в сравнении с ней, он все-таки должен был признать, что Сибил великолепна.

— А меня называйте просто Адам.

Во всяком случае, я пытался убедить шерифа в том, что вышла какая-то ошибка, но, похоже, имеется свидетель. Просто не знаю, что делать. Ничего не могу придумать лучшего, как оставаться здесь и надеяться, что Лиза найдет способ дать о себе весточку…

Прогремел выстрел. Сибил и Адам повернулись в сторону обширного парка. Ночь выдалась довольно облачная, но ветер разогнал тучи, обнажив луну, и в ее свете можно было различить две бегущие по лужайке фигуры.

— Простите, — бросил Адам и кинулся к одной из лестниц, огибавших балюстраду. Раздался второй выстрел, и Сибил охнула, когда увидела, что один из бегущих споткнулся и упал. Из-за угла огромного особняка выбежали еще два человека. Это были сторожа. В руках они держали ружья и стреляли из них.

— Что такое? — спросил отец Сибил, выходя на террасу вместе с несколькими другими гостями.

— Должно быть, браконьеры.

— Проклятые нахальные попрошайки!

Адам сбежал с лестницы и помчался к упавшему человеку. Он обратил внимание, что у того на голове было надето что-то белое, но как раз в этот момент тучи опять закрыли луну. Сторожа выстрелили еще два раза в сторону бегущего, но он успел убежать в лесную чащу, с трех сторон примыкавшую к парку.

Адам подбежал к упавшему одновременно со сторожами.

— Это чертов индус! — воскликнул один из сторожей, показывая на белый тюрбан.

На спине упавшего Адам увидел пулевую рану. Он припал на колено, чтобы повернуть его.

— Осторожно, хозяин, эти чернокожие вероломны.

Адам взглянул на говорившего. Уже второй раз при нем произносили это слово с тех пор, как он узнал, что и в его жилах течет индийская кровь, и он начинал ненавидеть это слово.

— Он индус, — подчеркнуто заявил Адам. — Бегите и постарайтесь поймать второго.

— Слушаемся, сэр.

Оба сторожа побежали дальше, а Адам перевернул индуса на спину. Он был убит. Что-то выпало из его правой руки и лежало рядом с трупом. Адам поднял с земли бриллиант «Глаз идола».

— Дедушка! — прошептал он.

Вскочив на ноги, он сунул бриллиант в карман и помчался назад в дом. Теперь все гости вышли на террасу и наблюдали развертывающуюся драму. Адам бежал, пытаясь подавить в себе панические настроения. За эти несколько дней он привязался к старику, стал о нем заботиться, хотя до этого всю жизнь его ненавидел. Адам видел, что дед испытывал искреннее раскаяние за свое прежнее отношение к матери Адама и к нему самому. Как сказал сам лорд Понтефракт, за грехи ему пришлось заплатить гибелью сына и всей его семьи. Теперь, узнав, что индусы как-то раздобыли большой бриллиант, Адам опасался худшего. Он посмотрел на окна третьего этажа, где была спальня его деда. Там было темно. Лорд Понтефракт слишком ослабел и не мог присутствовать на балу. Обычно в такое время он уже спал. Можно было бы предположить, что шум разбудил его, но… Адам поднялся по зигзагообразной лестнице на террасу, где стояли его тетка и лорд Неттлфилд.