Блеск и будни
Шрифт:
— Я попрошу маму пригласить его сыграть в Виндзорском дворце, — сказала принцесса Фредерика своему мужу. Она была старшей дочерью королевы Виктории и матерью будущего немецкого кайзера Вильгельма.
— Бис! — крикнул кто-то из публики. — Бис!
Шум стих, когда Гавриил снова сел за рояль и из уважения к маэстро начал играть вальс Листа «Мефистофель».
— Для многих ли королей ты уже играл? — спросила Эльза, рожденная в Берлине, любовница Гавриила, три часа спустя. Она нагишом сидела на кровати
— Он не король, — ответил Гавриил, который лежал рядом с ней и подравнивал свои ногти. Он тоже был голый. — Он — коронный принц.
— Прости, я забыла, что ты стал знатоком в вопросах королевских иерархий.
— Еще бы. Я играл для трех королей, для вдовствующей королевы, нескольких герцогов и для папы римского. К тому же, я сам — король пианистов.
— И к тому же, скромный.
— Ну, а разве нет?
— Что и говорить. — Она зевнула и потянулась, продемонстрировав свои потрясающие груди. Эльза была эффектная блондинка. — Скажи, Гавриил, откуда у тебя взялся такой талант?
Он не ответил. Она посмотрела на него.
— Почему ты не отвечаешь?
— Потому что я не знаю, — отрезал он.
— Не надо злиться. Мне просто любопытно.
Он бросил маникюрный набор через всю комнату, поднялся с кровати и подошел к окну, чтобы посмотреть на Унтер ден Линден.
— Дело в том… — он замолчал.
— Что?
Он опустился в кресло и закрыл лицо руками.
— Дело в том, что я ничего не знаю о своем прошлом, кроме того, что мой отец и моя мать были рабами. — Он взглянул на Эльзу. Она удивилась тому, что он плачет. — Миссис Синклер знает не больше моего за исключением того, что в моих жилах есть примесь белой крови. Все это ужасно запутанно. Это все равно, что выйти из ниоткуда! Я бы что угодно отдал за то, чтобы узнать о себе побольше.
— Тогда почему бы тебе не заняться этим и не выяснить.
— Где?
— На плантации, где жил твой отец.
— Там все сожгли во время войны.
— Но некоторые рабы, наверное, остались… Они что-нибудь знают, не так ли?
Гавриил вытер слезы.
— Ненавижу Америку. Там мне не позволили даже снять зал для концерта.
— Потому что у тебя черная кожа?
— Потому что я черномазый. Тут есть разница.
— В чем же она состоит?
— Черный человек имеет будущее. А у черномазого только прошлое.
— А у тебя даже нет и этого. Думаю, тебе надо съездить в Виргинию и выяснить то, что тебе хочется узнать.
Гавриил молчал.
Но два дня спустя, когда они шли по прекрасному, запорошенному снегом Тиргартену, Гавриил
— Ты права. Мне надо поехать в Виргинию. Там я узнаю, кто я такой.
Лиза с трудом узнала Гавриила, когда он вошел в гостиную ее номера в гостинице «Давенпорт».
— Ты такой высокий! — воскликнула она, беря его за руки. — И такой прославленный! Теперь мне понятны сообщения о женщинах, которые рвут твою одежду.
— Они перестали делать это. — Он улыбнулся. — Появился двенадцатилетний болгарский виолончелист, теперь они гоняются за ним. Одна женщина в Риме украла его нижнее белье. Но насколько мне известно, вы сами превращаетесь в крупную звезду. Я видел афиши с вами по всему городу. Вы играете Катю Хардкастл в новой постановке пьесы «Она унижается, чтобы победить».
— Да. Я очень захвачена этой работой. И также напутана до беспамятства. Ну, присаживайся. Разреши налить тебе чего-нибудь?
— С удовольствием выпил бы чашечку кофе. В Германии мы только этим и занимаемся — пьем кофе. — Он подумал об Эльзе. — Ну, и еще кое-чем.
Он сел на диван, а Лиза повернулась к двери на кухню и увидела, что на пороге стоит Лиля.
— Лиля, это Гавриил, о котором я тебе рассказывала.
— Угу. Очень симпатичный мужчина! — сказала Лиля. — Мистер Гавриил, вы собираетесь что-нибудь сыграть для меня до своего отъезда?
— С удовольствием, если мы найдем пианино.
— Внизу живет учитель пения, у него есть. Господи, как же скверно он играет, всю ночь напролет! Пойду сварю кофе.
Лиля направилась на кухню, а Лиза села в кресло.
— Мне так хочется, чтобы ты посмотрел на моих детей, — заметила она. — Они много слышали о тебе. Скоро они возвратятся из школы. Как поживает Тадеуш?
— О, у него с Анной все хорошо. Они купили дом в Фонтенбло, где они живут между нашими концертными турне.
— А ты? Приобрел ли ты себе дом?
— Пока нет, живу в гостиницах. Но думаю, что скоро куплю.
— Есть ли у тебя девушка?
Он улыбнулся.
— Да, она родилась и выросла в Германии.
— Значит, ты счастлив?
Улыбка слетела с его лица.
— Да… и нет. Я хочу сказать, конечно, я счастлив, что сделал себе такую карьеру, чем я обязан вам.
— Я лишь создала условия… У тебя обнаружился необычайный талант.
— Но откуда он взялся? От белой или от черной крови, текущей в моих жилах?
— Разве это имеет значение?
— Для меня имеет. Видите ли, я не знаю, кто я такой. Я американец, живущий в Европе. Я черный, но живу и разговариваю, как белый. Я черный пианист, который исполняет музыку белых людей для белой аудитории. Маэстро Лист сказал однажды, что я могу добиться успеха как какой-нибудь выродок, и я иногда задумываюсь, не прав ли он был. Вот почему я еду в Виргинию, чтобы узнать о своем происхождении, узнать о своем прошлом.
Из кухни пришла Лиля с чашкой и блюдцем.