Блеск и будни
Шрифт:
— Здесь грязно, — ответила Лиза, положив на свою тарелку жареную перепелку.
— Грязно? Но то слово. Мне приходится частным образом нанимать подрядчиков, чтобы отвозить на свалку мусор.
— Я думала, что площадь Мэдисон является центром города, но сегодня утром на улице перед гостиницей я видела, как свинья пожирает капусту.
— В трущобах водятся беспризорные свиньи. Иногда они могут даже забрести в богатые районы города.
— И движение! Такое же ужасное, как в Лондоне.
— Кто-то подсчитал, что за один день в центре города по перекрестку проехали пятнадцать тысяч экипажей. Но, Лиза, разве это не волнующий город, с его запахами и всем остальным?
Его
— Да, волнующий, — признала она.
— Вы долго проживете здесь? Какие у вас планы?
Ее планы… Очень простые: найти мужа, чтобы Адам наконец отказался от надежды заполучить ее и прекратил бы свои безумные угрозы в адрес Сибил. Лиза спрашивала себя, может ли этот энергичный мужчина, сидящий напротив нее, стать ее мужем. Но было что-то странное в этой комнате, обитой темными панелями: старая женщина в черном молча сидела в инвалидной коляске в конце стола, седые волосы покрыты черной вуалью, блестящие черные глаза не отрывались от Лизы. Мать Алекса, Наоми Синклер, выглядела гораздо старше своего возраста в пятьдесят два года. Алекс объяснил, что удар состарил ее. Действовало на нервы присутствие такой развалины, а ведь когда-то она была красавицей. Мать Алекса сидела, ссутулившись, на своей коляске, рот свис набок, руки узловатые и безжизненные, но глаза просто прилипли к Лизе. Хотя Наоми не могла говорить, но враждебность к гостье была очевидной. Лиза жалела эту женщину, но молила Бога, чтобы та перестала смотреть на нее.
— Мои планы заключаются в том, чтобы попытаться возвратить принадлежащую мне в Виргинии собственность, если эта война когда-нибудь закончится, — ответила она, отпивая прекрасное вино «Шабли», которое налил ей дворецкий. Дом Синклеров из коричневого камня не был особенно богатым. Большинство домов в Нью-Йорке похожи друг на друга, но ни один из них не идет ни в какое сравнение, например, с таким величественным особняком, как Понтефракт Хауз. Но Лиза приметила, что все в этом доме — серебряная посуда, хрусталь, мебель — было самого высокого качества. Кто-то в этой семье покупал только лучшее, и она подозревала, что таким человеком был Алекс. Беглого взгляда на его магазин было для нее достаточно, чтобы понять, что перед ней был человек с хваткой и обходительностью продавца.
— Ах, война. Должен признаться, что я изменил свое мнение относительно того, что война мешает бизнесу, — сказал Алекс. — Она оказалась баснословно выгодной для бизнеса — наш магазин никогда не приносил таких доходов. Понимаете, поскольку Федерация блокировала Юг, мы перестали получать оттуда хлопок для одежды. Вот почему в прошлом году я ездил в Манчестер, покупал там мануфактуру, рубашки, платья для своего магазина, потому что не мог достать этот товар здесь, в Штатах.
— Встречались ли вы с моим зятем Горасом Белладоном? — прервала она его.
— Да, действительно встречался, мне и в голову не пришло, что вы родственники.
— Он женился на моей старшей сестре Леттис, а вернее сказать, Леттис женила его на себе. Убеждена, что он был замешан в похищении моей дочери.
— Этому я могу поверить. Горас произвел на меня впечатление человека не очень щепетильного. Я припоминаю, газеты писали, что похищение было как-то связано с признанием Англией Конфедерации. Но, по слухам из Вашингтона, это им больше не светит, а это приятные новости для Севера.
— Часто ли вы ездите в Вашингтон?
— Все чаще и чаще. Видите ли, война приобретает совершенно другой характер. В нынешней войне сражаются не только профессиональные армии где-то па поле боя, а остальная часть страны занимается своими делами как ни в чем не бывало. Нынешняя война затягивает всех, и
— Целый миллион?! — воскликнула она. — Огромный доход.
Он пожал плечами.
— Пятьдесят процентов прибыли. В магазине я получаю по сто процентов. Я же пошел на риск, почему же я не должен заработать? Если бы меня поймали на фронтовой линии, то мятежник Джонни вполне мог бы хлопнуть меня из ружья. Я не стыжусь ничем из того, что сделал. Больше того, я этим горжусь. А, вот и десерт. Надеюсь, что вам понравится этот пудинг!
Дворецкий внес дымящийся пудинг на серебряном блюде. Когда раскладывали десерт, Лиза сообразила, что этот хваткий молодой человек, сидящий напротив нее, не только наживается на войне, но и в какой-то степени является пиратом. Несмотря на это, его рассказ ее заинтересовал.
— Миссис Синклер, пора ложиться спать, — сказала медсестра, которая вошла в столовую вместе с дворецким. Алекс подошел и поцеловал мать.
— Спокойной ночи, мама, — пожелал он ей.
— Спокойной ночи, миссис Синклер, — присоединилась к нему Лиза.
Полные ненависти глаза Наоми просто вонзились в ее сердце.
— Почему ваша мать недолюбливает меня? — спросила Лиза часом позже, когда Алекс вез ее в своем шикарном экипаже на площадь Мэдисон.
— Откуда вы это взяли?
— За время всего ужина она ни разу не оторвала от меня своего взгляда, и ее взгляд был отнюдь не доброжелательным.
Алекс, сидевший рядом с нею, вздохнул.
— Мать никогда не скрывала своих симпатий или антипатий. Думаю, из-за вашего английского акцента. Мой отец был шотландцем, жившим в Белфасте, а мать — ирландка до мозга костей и ненавидит англичан. В Белфасте отец держал магазин, но после того, как картофельный голод практически разрушил его бизнес, он привез нас сюда, и начал все сначала в Нью-Йорке. Семь лет назад он умер. С тех пор делами занимаюсь я.
— У вас нет ирландского акцента. Я думала, вы настоящий американец.
Он улыбнулся.
— Ну, видите ли, я сохраняю немного акцента для святого дня ирландцев, но остальную часть года не допускаю этого. В Нью-Йорке на ирландцев смотрят, как на дерьмо, и они предпочитают заниматься извозом.
— Надеюсь, вы не испытываете ко мне антипатии из-за того, что я англичанка?
— Ну, как вы думаете, что я могу ответить на это? А вот и ваша гостиница.
— С вашей стороны было очень мило пригласить меня на ужин. И мне очень понравились серьги.