Блеск
Шрифт:
— Каролина, вы не похожи на всех остальных.
Несколько часов спустя гости на втором и третьем этажах заключили, что хозяйка имела успех. Но Каролина теперь понимала, что по совершенно иным причинам ее успех случился в вестибюле наедине с Лиландом, и разыгравшаяся сцена была даже лучше любой из её фантазий. Каждый дюйм её кожи лучился от удовольствия, доставленного словами Лиланда. На языке вертелось откровение, и Каролина уже думала поведать своему красивому соседу, почему она отличается от остальных светских дам. Но ей не хотелось ничего портить, и поэтому она продолжала улыбаться ему, пока ночь стремилась к утру, а приём наверху продолжался уже без них.
Глава 5
Леди,
— Все так измельчали! — объявила Пенелопа Шунмейкер, когда через несколько часов после приезда на приём так и не получила приглашения на танец. Черты лица Пенелопы всегда называли очень выразительными, но сейчас её вытаращенные от недоверия глаза казались огромными. Миссис Шунмейкер уже могла на ощупь узнать обои мисс Брод, и это было отвратительно, ведь она никогда не относилась к девушкам, желающим оставаться незамеченными. Три месяца плохого самочувствия остались позади, и теперь Пенелопе ужасно хотелось веселиться, но начать было сложнее, чем в былые времена. — Бак, разве все они не выглядят карликами? — настойчиво переспросила она.
— Только не я, — ответил её друг Исаак Филлипс Бак с легким скромным смешком. Слова прозвучали шутливо, но были чистой правдой, поскольку он на целую голову возвышался над Пенелопой и был в два раза шире неё. Бак любил пускать пыль в глаза и позволять людям верить, что он происходит из августейших Баков, но в действительности его происхождение было сомнительным, а авторитет в обществе основывался только на репутации обязательного гостя любого светского мероприятия. Создать эту репутацию ему во многом помогла бывшая мисс Хейз. Но Бак совершенно точно не являлся маленьким человеком, хотя это и было одной из причин, почему сейчас его присутствие раздражало его старую подругу.
— Должно быть, у них совсем нет мозгов, если они в самом деле верят, что Каролина Брод так хороша, как они думают, — рявкнула Пенелопа. Как она знала, мода коварна и быстро проходит, но ведь молодая жена не так уж и долго пролежала в постели и по-прежнему выглядела лучше любой из девушек. Миссис Шунмейкер вспомнила, что Каролина когда-то была обычной недовольной служанкой, уволенной из дома Холландов, но эти события произошли до того, как она подружилась со старым холостяком Кэри Льюисом Лонгхорном и каким-то образом убедила его отписать ей обширное состояние. Поначалу она играла роль наследницы, но теперь стала ею по-настоящему, и доказательства этого окружали Пенелопу: лепнина на потолках и красивый фасад, на котором висела табличка с новым адресом Каролины. Пенелопу передергивало при мысли о том, как официально хозяйка дома разговаривала с ней, сделавшей для бывшей служанки так много, и как быстро извинилась и покинула её, чтобы пуститься в погоню за Лиландом Бушаром.
Для Пенелопы намного мучительнее физической боли были терзания, что она так долго стоит здесь, и ей совсем не уделяют внимания. На ней было броское ярко-красное платье, облегающее фигуру, как пёстрое оперение. Обтягивающее руки кружево и пояс из замши вокруг талии подчеркивали, как она похудела с последнего выхода в свет. Уложенные в прическу волосы напоминали полночное облако, а подчеркнутые черным глаза выглядели неестественно голубыми.
— До сегодняшнего дня я даже не догадывалась, насколько недобрым может быть Нью-Йорк, — горько заключила она. Ведь хотя в светской хронике о подобном не писали, Пенелопа так долго была прикована к постели потому, что потеряла ребенка, который должен был стать их с Генри первенцем. И в довершение всего, это трагическое событие произошло тогда, когда её ослепительный муж воевал.
Точнее,
— Смотри! — преувеличенно жизнерадостным тоном воскликнул Бак.
После короткой паузы Пенелопа посмотрела туда, куда он показал. Там, в толпе людей с покрасневшими лицами, глупо визжащих от восторга и неуклюже танцующих — или, предположила Пенелопа, в её отсутствие в бальном зале такое могло сойти и за грациозность — стоял высокий широкоплечий мужчина в чёрном облачении с почти такими же пронзительно-голубыми глазами, как у самой миссис Шунмейкер. Его каштановые волосы и сияющая улыбка выглядели цветуще, хотя и с изрядной долей экзотики.
— На что именно? — ответила Пенелопа деланным тоном, который обозначал, что она не впечатлена.
— Это принц Баварии. — Бак склонился к давней подруге и доверительно зашептал: — Он ненадолго прибыл в Нью-Йорк. Говорят, что скоро объявят о его помолвке с этой малюткой, которая сейчас стоит рядом с ним — француженка, на вид не больше шестнадцати — но её матушку, графиню, беспокоит страсть принца к путешествиям, и поэтому они везде следуют за ним по пятам.
Пенелопе пришлось приподняться на носочки атласных туфелек, расшитых жемчугом, и вытянуть шею, чтобы увидеть это создание. Сквозь море нарядов и потных лиц она заметила не одну француженку, а двоих, ни одна из которых не отличалась высоким ростом. Дама постарше с равнодушным видом обмахивалась веером, а младшая, в ожерелье из жемчуга и бриллиантов, с обожанием глазела на широкие плечи своего спутника. Что-то в её нежной коже и больших карих глазах напомнило Пенелопе о Диане Холланд, и она ощутила приступ гнева.
— Когда мы отдыхали во Флориде, он тоже был там, но я ни разу его не видела.
— Можно догадаться, какой красотой в молодости отличалась графиня.
— Да, — согласилась Пенелопа, но только после того, как мельком оглядела впавшие щеки и чересчур накрашенное лицо пожилой леди. Принц улыбался каким-то подхалимам с терпеливым презрением, которое Пенелопа сразу же узнала, поскольку сама часто к нему прибегала. Она почувствовала общность с этим мужчиной, потому что он так явно возвышается над окружающими, совсем как она сама. Затем принц поднял глаза и окинул её взглядом. За последние несколько месяцев Пенелопа привыкла держаться в напряжении, но при виде человека определенно своего круга она смягчилась.
— О… Миссис Шунмейкер.
Отвлекшись от принца, Пенелопа обернулась и увидела Аделаиду Ньюболд, в девичестве Уитмор. Новоиспеченная жена слегка улыбнулась, проходя мимо, и без остановки проследовала далее непримечательной бледно-лиловой тенью.
— И что это было? — Пенелопа сумела не повысить голос, но в нём и без того слышалась еле сдерживаемая ярость. Её, Пенелопу Шунмейкер, унизила девица, которая вышла замуж довольно поздно, причем за человека, гораздо менее значимого в обществе, чем Генри, и эта выходка до того возмутительна, что поверить в неё было почти невозможно. — Неправильно, что все они считают мисс Брод такой утонченной и воспитанной и в тоже время строят мне противные рожи. Думаешь, это разумно? — Бак молчал, пока она медленно переводила на него взгляд. — Так как?