Блеск
Шрифт:
— Что случилось, дорогая?
Сноуден поспешно вошёл в комнату, словно Элизабет по-настоящему была его женой, и он предвкушал рождение собственного ребенка. Бледные ресницы миссис Кэрнс затрепетали. Когда он встал рядом с ней на колени, она напомнила себе, что и впрямь является его женой. Он взял её за руку, и Элизабет осознала, что он почти не прикасался к ней с того самого дня, когда поцеловал её в экипаже во время первого осмотра нового дома.
— Пожалуйста, объясните мне, что это? — голос Элизабет сорвался, когда она подняла странный документ и показала мужу.
Губы Сноудена дернулись, но вскоре растянулись в нежной улыбке. На нём
— Это дарственная, — начал он. — Один из имущественных документов на землю, которую ваш отец приобрел в Калифорнии, недалеко от небольшого городка Сан-Педро…
— Да, — прошептала Элизабет. Посмотрела в глаза мужу, желая, чтобы он всё ей объяснил. — Я знаю те края.
— Да. — Сноуден смерил её взглядом и, вновь посмотрев ей в глаза, быстро продолжил: — Конечно, мы с вашей матерью обсуждали этот вопрос, когда вы вернулись из Калифорнии с… первым мужем. Ваш отец упоминал, что на этих землях залегает нефть, и ваша мать призналась в этом мне как близкому другу семьи. Я ей сказал, что, безусловно, разработка месторождений — это очень сложное занятие и превратить его в прибыльное дело ужасно трудно, но Уилл казался способным парнем, и если бы он не смог заработать на нефти, то уж точно разбогател бы на чем-нибудь другом…
Солнце садилось, и тени пролегали по всем предметам в комнате. Черты лица Сноудена в метре от Элизабет расплывались в неверном свете. У Элизабет перехватило дух и ей пришлось напоминать себе, что нужно вдохнуть. Она кивнула, давая мужу знак продолжать.
— После… трагедии, после смерти Уилла я начал искать объяснение весьма странным документам, которые нашел в бумагах вашего отца, когда впервые прибыл в ваш дом прошлой зимой. Конечно, тогда я не знал, кто такой Уильям Келлер.
Глаза Элизабет внезапно наполнились слезами, а бледно-розовые губы приоткрылись.
— Он знал, — прошептала она.
— Что там есть нефть? Наверное, он в это верил. Почему иначе такой человек, как Эдвард Холланд, заинтересовался этими землями?
— Нет… — Элизабет прикусила губу и тяжело сглотнула, осознавая, что отец благословил их с Уиллом любовь, а она узнала об этом уже после смерти обоих мужчин. — Отец знал, что Уилл любил меня, а я — его.
Сноуден отвернулся.
В более собранном состоянии Элизабет бы подумала об извинениях, но сейчас эта мысль даже не пришла ей в голову.
— Почему вы мне не сказали? — допытывалась она.
— Дорогая миссис Кэрнс, вы были не в том состоянии, чтобы огорошивать вас такими новостями. Но вам не нужно беспокоиться. Я действую в ваших интересах. Я уже несколько раз ездил в Калифорнию осматривать земли, и там действительно расположено богатое нефтяное месторождение. Уже запущена разработка, и вложения начали окупаться. А как вы думали я смог купить этот дом, дорогая? — Сноуден взмахнул рукой, и Элизабет проследила за его движением, словно оно символизировало дальновидность её отца. — Безусловно, природные богатства невозможно добыть за одну ночь, но очень скоро они воздадут нам — Холландам, конечно — за труды сторицей.
— О! — Элизабет сделала самый глубокий вдох в своей жизни. Её длинные изящные пальцы легли на грудь, и она храбро попыталась не разрыдаться. Значит, Уилл всё же приглядывал за ними.
Внезапно на неё нахлынула усталость, которую она подавляла весь день. Она уставилась на отросшую
— Спасибо. — Она закрыла глаза, и, прошептав эти слова вновь, подумала о своем отце и отце своего нерожденного ребенка, возможно, прямо сейчас наблюдающих за нею с небес. — Спасибо.
Глава 8
Теперь, когда Каролина Брод показала всему высшему свету свой новый восхитительный дом и его чудесную обстановку, мы полагаем, что больше никто не сомневается в её принадлежности к нашему кругу. Хотя существенным доказательством этого мог бы послужить и гардероб, заказанный ею к первому летнему сезону, равно как и тот факт, что она унаследовала знаменитую ложу покойного Кэри Льюиса Лонгхорна в опере и часто появляется там.
Сливки нью-йоркского общества расположились в ложах, выстроенных огромной подковой над сценой оперы, где сегодня вечером шло трогательное мелодраматичное представление, внимание которому уделяли лишь единицы. Свет от гигантской люстры играл на украшениях зрителей и не менее роскошных лорнетах в их руках. Если изучать сквозь увеличительное стекло дам в платьях от Жака Дусе и сопровождающих их джентльменов, сегодня было на что посмотреть. Миссис Генри Шунмейкер присутствовала в свете второй вечер подряд, но никто не смел входить в её ложу, опасаясь разгневать её свекра. Элинор Уитмор, о которой говорили, что она в отчаянии ждёт предложения руки и сердца хоть от кого-нибудь после того, как в июне выступила посаженной матерью на свадьбе младшей сестры, вновь порхала рядом с известным распутником Амосом Вриволдом. Прошло меньше года с тех пор, как Каролина впервые сидела с горящими глазами в этой же ложе. Но сегодня её больше не интересовало, что можно увидеть или услышать вокруг, поскольку она сидела рядом со своей первой любовью — вернее, первой настоящей любовью. Её возлюбленный был одним из любимцев общества, заполнявшего ложи в опере, и поэтому Каролина знала, что сегодня, когда она находится рядом с ним, за ней исподтишка следят десятки глаз.
Ранее они поужинали в особняке Лиланда. Изначально выбор места разочаровал её, ведь Каролина так хотела поскорее выйти с новым кавалером в свет, но в конце концов она нашла в ужине тет-а-тет своеобразное очарование. «В подобной обстановке всё прошло более интимно», — Каролина представляла себе, как делится впечатлениями со служанкой, распускающей шнуровку её корсета, и эти слова были бы правдой. Ведь в освещенной лишь свечами комнате, когда их разделяла только вышитая скатерть из дамасского полотна, Лиланду было намного легче восхищенно любоваться фиолетовыми оборками платья Каролины и её болотно-зелеными глазами. И он достаточно расслабился, чтобы воодушевленно рассказать ей обо всех местах в Париже, где вспоминал о ней, и поведать о чертах характера, выделявших её из всех знакомых ему девушек. Теперь Каролина проигрывала в уме его слова, сидя в ложе Лонгхорна с затуманенными глазами и, наверное, глуповатой улыбкой. Бесполезно пытаться стряхнуть с себя это наваждение. Иногда Лиланд протягивал руку, чтобы пожать обтянутую перчаткой кисть Каролины под прикрытием её шали.