Блестящая будущность
Шрифт:
— Миссъ Гавишамъ, я здилъ вчера въ Ричмондъ, — началъ я, — чтобы поговорить съ Эсгеллой, но найдя, что какой-то втеръ занесъ ее сюда, послдовалъ за нею.
Миссъ Гавишамъ въ третій или четвертый разъ пригласила меня ссть, и я слъ на кресло, въ которомъ она часто сиживала. Это кресло казалось мн сегодня самымъ подходящимъ мстомъ.
— То, что я хотлъ сказать Эстелл, миссъ Гавишамъ, я скажу при васъ… сію минуту. Васъ это не удивитъ и не огорчитъ. У меня большое горе, а вы вдь желали видть меня несчастнымъ.
Миссъ Гавишамъ продолжала
— Я открылъ, кто мой благодтель. Это открытіе несчастливое и не можетъ принести мн ни чести, ни славы, ни денегъ, — ровно ничего. Есть причины, по которымъ я не могу сказать ничего больше. Это не моя тайна, а чужая.
Я замолчалъ и, глядя на Эстеллу, соображалъ, въ какихъ словахъ продолжать, а миссъ Гавишамъ повторила:
— Это не ваша тайна, но чужая. Что же дальше?
— Когда вы впервые призвали меня сюда, миссъ Гавишамъ, изъ деревни, гд я родился, — и хорошо было бы, если бы я никогда ее не покидалъ! — вы призвали меня случайно, какъ всякаго другого мальчика — изъ-за каприза или за плату?
— Такъ, Пипъ, — отвчала миссъ Гавишамъ, усердно кивая головой, — именно такъ.
— И м-ръ Джагерсъ…
— М-ръ Джагерсъ, — перебила меня м-съ Гавишамъ, увреннымъ голосомъ, — къ этому не причастенъ и ничего не зналъ. То, что онъ мой повренный и также повренный вашего благодтеля — простое совпаденіе. Онъ также служитъ и многимъ другимъ людямъ.
Всякій могъ бы видть, что пока въ выраженіи ея измученнаго лица не было ни уклончивости, ни скрытности.
— Но когда я впалъ въ заблужденіе, въ которомъ такъ долго пребывалъ, вы во всякомъ случа поощряли меня?
— Да, — отвтила она, усердно кивая головой, — я не открыла вамъ правды.
— Неужели это добрый поступокъ?
— Кто я, — закричала миссъ Гавишамъ, стуча костылемъ на полу съ такой внезапной яростью, что Эстелла съ удивленіемъ на нее взглянула, — кто я, именемъ Бога, чтобы отъ меня ждали добрыхъ поступковъ!
Съ моей стороны было слабостью жаловаться, и я не хотлъ этого. Я такъ ей и сказалъ, когда она сидла, нахмурясь, посл этой вспышки.
— Хорошо, хорошо, хорошо! — сказала она, — что дальше?
— Я былъ щедро награжденъ за свои услуги, — продолжалъ я, чтобы успокоить ее, — помщенъ въ ученье и задалъ эти вопросы только для собственнаго свднія. Т вопросы, которые послдуютъ, имютъ другую (и, надюсь, боле безкорыстную) цль. Поощряя мою ошибку, миссъ Гавишамъ, вы хотли наказать или проучить — быть можетъ, вы замните, другимъ словомъ, выражающимъ ваши намренія — своихъ корыстолюбивыхъ родственниковъ?
— Да, — отвчала она. — Они сами это вообразили! Да и вы также. Такая ли моя судьба, чтобы я брала на себя трудъ умолять ихъ или васъ не длать этого! Вы сами устроили себ западню. Не я вамъ ее разставила.
Подождавъ, пока она опять успокоится, — потому что она опять говорила яростно и торопливо, — я
— Я былъ помщенъ въ семь вашихъ родственниковъ, миссъ Гавишамъ, и съ того времени, какъ ухалъ въ Лондонъ, находился среди нихъ. Я знаю, что они такъ же добросовстно раздляли мою ошибку, какъ и я самъ. И я былъ бы низокъ и лживъ, если бы не сказалъ вамъ, хотя бы вы мн и не поврили, что вы глубока неправы относительно м-ра Матью Покета и его сына Герберта, если не считаете ихъ великодушными, прямыми, откровенными и не способными на какую-нибудь интригу или низость.
— Они ваши друзья, — сказала миссъ Гавишамъ.
— Они стали моими друзьями, хотя знали, что я вытснилъ ихъ изъ вашихъ милостей и когда Сара Покетъ, миссъ Джорджіана и миссисъ Камилла не были, полагаю, моими друзьями.
Эти слова произвели на нее, какъ я съ удовольствіемъ замтилъ, хорошее впечатлніе. Она зорко глядла на меня въ продолженіе нсколькихъ секундъ и затмъ спокойно сказала:
— Чего вы хотите для нихъ?
— Только того, чтобы вы ихъ не смшивали съ остальными. Они могутъ быть одной крови, но, поврьте мн, они не одной природы.
Все такъ же зорко глядя на меня, миссъ Гавишамъ повторила:
— Чего вы хотите для нихъ?
— Я не такъ хитеръ, какъ въ думаете, — отвтилъ я, чувствуя, что слегка покраснлъ, — и не скрою отъ васъ, что я для нихъ чего-то хочу. Миссъ Гавишамъ, если вы захотите употребить деньги на то, чтобы оказать моему другу Герберту услугу на всю жизнь, то услуга эта по характеру самаго, дла, должна быть сдлана безъ его вдома, и я научу васъ, какъ это сдлать.
— Почему это должно быть сдлано безъ его вдома? — спросила она, опираясь руками на костыль, чтобы внимательне разглядывать меня.
— Потому что я самъ началъ это дло слишкомъ два года тому назадъ, безъ его вдома, и не желаю, чтобы это обнаружилось. Почему я не въ состояніи довести его до конца, я не могу этого объяснить. Это часть тайны, которая принадлежитъ другому, а не мн.
Она постепенно отвела глаза отъ меня и обратила ихъ къ огню. По истеченіи нкотораго времени ее вывели изъ задумчивости обвалившіеся красные уголья, и она опять взглянула на меня — сначала разсянно, затмъ съ сосредоточеннымъ вниманіемъ. Все это время Эстелла вязала. Когда миссъ Гавишамъ сосредоточила на мн свое вниманіе, она сказала такъ, какъ будто нашъ разговоръ не прерывался:
— Что же дальше?
— Эстелла, — сказалъ я, обращаясь теперь къ ней и стараясь укрпить свой дрожащій голосъ, — вы знаете, что я васъ люблю. Вы знаете, что я давно и нжно люблю васъ.
Она подняла глаза, но съ равнодушнымъ лицомъ. Я видлъ, что миссъ Гавишамъ глядитъ поперемнно то на нее, то на меня.
— Я бы сказалъ это раньше, если бы не мое продолжительное заблужденіе. Оно заставило меня надяться, что миссъ Гавишамъ предназначаетъ насъ другъ для друга. Пока я думалъ, что вы и я не свободны располагать собой, я молчалъ. Но теперь я долженъ высказаться.