Блиц-концерт в Челси

Фавьелл Фрэнсис

Для нас, жителей Челси, не было нужды подчеркивать опасность паники, мы каждый день видели ее последствия на примере наших многочисленных беженцев. Я вспомнила рассказ Катрин о толпах на дорогах: бегущие от войны люди мешали войскам продвигаться к линии фронта. Враг бомбил и расстреливал их из пулеметов, но они, переждав налет, выбирались из придорожных канав и вновь нескончаемым потоком устремлялись к побережью. Другая лекция Ньюмена была поистине захватывающей, она называлась «Шпионы: факты и вымыслы». Наслушавшись писательских рассказов о диверсантах, мы потом долго развлекались на дежурствах в больнице: делали вид, будто с подозрением наблюдаем за действиями друг друга.

Также не стоило предупреждать нас и о том, насколько важно сохранять спокойствие. Мне приходилось видеть, как в разгар налета люди продолжали разгуливать по

улицам, словно ничего особенного не происходило. Если же дежурный принуждал пешехода спуститься в бомбоубежище, тот неспешным шагом направлялся к ближайшему укрытию. Сами дежурные также не выказывали ни малейших признаков страха. В условиях величайшей опасности они сохраняли невероятную выдержку. Двое наших санитаров, Десмонд и Майкл, дожидаясь машины скорой помощи, прохаживались по тротуару с таким видом, будто ждут автобуса, в то время как вокруг со свистом летели снаряды. Когда же скорая приезжала, Десмонд и Майкл грузили носилки с пострадавшими так аккуратно и неторопливо, словно усаживали в такси гостей, которых вышли проводить после вечеринки. Не знаю, на самом ли деле они ощущали себя такими крутыми парнями, но основное правило «делай вид, что тебе плевать на опасность» соблюдалось неукоснительно. Хотя скорее в то время в моду вошло поведение в стиле «кисмет» [60] . Как выразилась однажды миссис Фрит, «если твой личный номер написан на бомбе, она непременно достанет тебя». Или как говорила бабушка с Парадиз-Уок: «Если нам суждено встретиться, наша встреча произойдет, и я ничего не могу с этим поделать».

60

Кисмет (араб.) – судьба, ниспосланная человеку Творцом.

Октябрь принес боль и страдания не только жителям Лондона, в других городах тоже было немало жертв и разрушений. Согласно сводке, опубликованной министерством безопасности в конце месяца, в результате воздушных налетов погибли 6334 человека, ранено 8695.

Думаю, примерно в тот период у меня появилась уверенность, что мой номер окажется на одной из бомб. Как ни пытался Ричард убедить меня, что вероятность подобного совпадения – одна на миллион, это не имело значения. В своей речи в палате общин 8 октября 1940 года Уинстон Черчилль сказал: «Почему же Гитлер до сих пор не реализовал свой план по вторжению, которым угрожает нам уже несколько месяцев подряд, с начала июля? Думаю, не стоит тешить себя надеждой, будто опасность миновала». Разговоры о вторжении начались после событий в Дюнкерке, а затем возникали снова и снова. Но нам постоянно напоминали: не стоит верить слухам и самим распространять ложную информацию. Поэтому, если знакомые, живущие на побережье, писали, что видели или слышали нечто подозрительное, мы просто пропускали их слова мимо ушей и не говорили об этом никому, кроме самых близких друзей. Теперь же премьер-министр сам произнес вслух слово «вторжение» и, более того, задал вопрос – где же оно?

Военные обзоры Черчилля времен «Блица», как когда-то обзоры морских сражений, которые он делал, будучи первым лордом адмиралтейства [61] , вдохновляли нас и вселяли мужество. Их принимали с одобрением, кроме разве что нескольких самых непримиримых критиков премьер-министра. Так, в октябрьском выступлении он рассказал, как старается посещать пострадавшие от бомбежек районы, и добавил: «Еще нигде меня не встречали так радушно, как в этих разгромленных и сожженных дотла кварталах! Люди, лишившиеся всего, смотрели на меня с такой теплотой, будто я принес им огромное благо, а не „кровь, слезы, тяжкий труд и пот”, как я всегда обещал. Эти несчастные без конца повторяли: „Мы справимся!” Многие добавляли: „Мы отомстим!”» И в завершение он обратился к нации, заверив нас, что Британия будет сражаться, напрягая все силы, с усердием и непреклонной решимостью.

61

Уинстон Черчилль находился на этом посту в адмиралтействе с сентября 1939-го по май 1940 года.

Эта речь Черчилля, прозвучавшая вскоре после выступления короля Георга, в котором он отметил великолепную работу служб гражданской обороны, как всегда,

стала живительным эликсиром для утомленных, напуганных, находящихся на грани отчаяния людей. Слова премьер-министра неизменно оказывали на меня поразительное воздействие, силу которого мне трудно описать. Тогда же мы узнали из газетных сообщений нейтральных стран, что в Берлине началась эвакуация школьников – детей отправляли в Австрию и Восточную Пруссию; эти известия еще больше укрепили наш дух и подтвердили заявление Черчилля о том, что мы бьем немцев.

Что касается немецкой пропаганды, она крайне слабо разбиралась в национальном менталитете и характере британцев. Подтверждением тому были передачи Лорда Хо-Хо. Этот запутавшийся, сбившийся с пути человек почему-то предпочитал обращаться со своими угрозами к жителям Лидса. Он объявлял, что их разбомбят ближайшей ночью, им вот-вот придет конец, а стрелки часов на городской башне, которые в данный момент показывают такое-то время, отсчитывают последние часы их жизни. Создавалось впечатление, будто Лидс наводнен германскими шпионами или, по крайней мере, у Лорда Хо-Хо имеется свой таинственный источник информации. Манчестер – еще один излюбленный город пропагандиста, которому он адресовал свои тирады. Мне же Лорд Хо-Хо напоминал последователей Освальда Мосли, только те были менее комичными и не такими изобретательными.

Немецкое информационное агентство новостей сообщило, что Гамбург сильно пострадал от налетов Королевских ВВС, рабочий район полностью уничтожен. Кроме Гамбурга ежедневным бомбардировкам подвергаются Хамм, Кёльн, Дортмунд и Берлин. Эти сообщения поддерживали нас, когда в небе над Лондоном появлялись самолеты люфтваффе. Однако, думалось мне, в Германии наверняка есть немало детей, стариков, больных и немощных людей, которые страдают так же, как страдаем мы в Англии. Некоторые раненые, с которыми мы беседовали, тоже думали об этом, отнюдь не все злорадствовали по поводу сокрушительных рейдов ВВС Британии. «Страдают не те люди, – сказала мне одна пожилая женщина, которую мы выкопали из-под развалин. – Этот Гитлер, почему он сам не на фронте, рядом со своими солдатами? Ведь это он устроил войну. Обоим моим сыновьям пришлось уехать подальше от бомб, они находятся в деревне, в полной безопасности, а все бомбы достались их старой матушке».

Моего кузена, бригадного генерала, отправили служить в Северную Ирландию. Его жена осталась в Ричмонде. Их усиленно бомбили, но она, как и многие жители города, почти не обращала внимания на ночные налеты. Вскоре после начала «Блица» кузен ненадолго вернулся в Ричмонд и пришел в ужас, когда завыли сирены и с неба посыпались бомбы. Равнодушное отношение жены к происходящему привело генерала в восторг. Находясь на фронте, он ни разу не слышал воя сирен и не видел бомбежек, и с тем и с другим ему довелось познакомиться только дома, на побывке.

Одним ясным солнечным утром миссис Фрит протирала пыльное окно в моей студии. Она открыла створку и перегнулась через подоконник, чтобы стряхнуть тряпку. Несколькими минутами ранее прозвучал сигнал воздушной тревоги, однако ничего существенного не произошло, если не считать раскатов отдаленной канонады. И вдруг на нас обрушился рев самолетных двигателей, а затем один из самолетов пролетел так низко, что его тень скользнула по освещенной солнцем стене комнаты. «Это немец! Немец! – закричала взволнованная экономка. – Видели черные кресты у него на крыльях?!» И в тот же миг застрекотали пулеметы и в воздухе зачиркали пули. «Закройте окно! Скорее!» – крикнула я. Но миссис Фрит только еще дальше высунулась наружу и, вывернув шею, уставилась в небо, словно увидела там внезапно поднявшуюся радугу. Надо признать, меня тоже одолевало любопытство; не в силах совладать с собой, я присоединилась к экономке. Вдруг внизу показалась машина, она неслась, вихляя из стороны в сторону, затем раздался пронзительный визг тормозов, автомобиль сделал резкий поворот и нырнул под арку нашего дома.

«Смотрите, всю крышу изрешетило пулями, и лобовое стекло разбито!» – воскликнула миссис Фрит.

Раздался звонок в дверь. Мы пошли открывать. На пороге стояли капрал – это он был за рулем армейского автомобиля – и молоденький капитан, его пассажир. Ричард велел им зайти, а миссис Фрит без лишних слов отправилась на кухню, принесла бренди и вложила стакан в трясущиеся руки капитана. Молодого военного била дрожь, он не сразу смог заговорить. Придя немного в себя, капитан поинтересовался, всегда ли у нас в Лондоне так опасно и шумно.