Блиц
Шрифт:
Она обняла меня, затем отпустила, вероятно, потому, что я была вся мокрая от пота. Она была одета, как обычно, в брюки и свитер. Она предпочитала однотонные вещи. И туфли на заоблачных каблуках. Маме нравилось, что она была намного выше обычного человека.
Она слегка улыбнулась мне, убирая выбившуюся прядь волос с моего виска.
— Ты теряешь форму.
Я моргнула, не уверенная, что правильно расслышала ее.
Ты теряешь форму.
Мы не виделись несколько месяцев. Не разговаривали
Она отправляла сообщения, на которые я не отвечала. Сообщения, которые я игнорировала. Я скучала по ней. И вместо того, чтобы поздороваться, спросить, все ли у меня в порядке, поздравить с победой или сказать, что она тоже скучала по мне, ее первым комментарием была критика моей формы.
Мое сердце разбилось о блестящий, медового цвета пол спортзала рядом с мамиными четырехдюймовыми ботинками «Джимми Чу».
— О, — пробормотала я, когда в голове у меня закружились ее слова. Вся грудная клетка болела, как будто кто-то ударил меня бейсбольной битой. — Мне, э-э, нужно принять душ и переодеться.
— Я подожду, — кивнула она. — Потом мы поговорим.
Не сказав больше ни слова, я выскользнула из спортзала и, поджав подбородок, направилась в раздевалку, следуя за командой. Я почувствовала жжение в горле, как будто кто-то провел по нему раскаленным железом. Из-за жжения в носу мне стало трудно дышать.
Ты теряешь форму.
На глаза навернулись горячие слезы, но я сумела сдержать их, спрятав от других девушек, когда схватила свою сумку с туалетными принадлежностями и полотенце, а затем скрылась в душевой кабинке.
Вот тогда-то слезы и хлынули наружу. Они смешались с теплой водой, и я прикрыла рот рукой, чтобы подавить рыдание.
Я больше не хотела этого. Я не настолько любила играть, чтобы заниматься этим еще пять, десять или пятнадцать лет. Когда я уйду, мои непрочные отношения с мамой, вероятно, разрушатся. Я потеряю ее, не так ли?
Именно по этой причине я так долго не решалась уйти. Именно поэтому я не сказала Майку Симмонсу «нет».
Когда я брошу волейбол, я откажусь от своей матери.
И сегодня вечером, впервые, я была готова расстаться с ними обоими.
Кончено.
Я закончила.
Облегчение было таким ошеломляющим, что мне пришлось опереться рукой о плитку, давая себе время осознать его.
Волейбол не был моей мечтой. Я больше не притворялась, что это так.
Пришло время понять, чего я хочу. Кем хочу быть. Где хочу жить. Пришло время воплотить в жизнь свои собственные мечты.
Это было страшно, захватывающе, пугающе и в то же время успокаивающе.
Я закончила. Я была готова покончить с волейболом.
И пришло время рассказать маме.
Поэтому я ополоснула лицо, смахивая последние слезы. Завернувшись в полотенце, я вышла из душа и направилась к своему шкафчику, где натянула легинсы и толстовку
Большинство девушек были уже одеты, и все улыбались после сегодняшней победы. Даже Меган, казалось, была в хорошем настроении, ведь сегодняшняя победа надолго стерла все разногласия, которые были на этой неделе.
— Мои мама и папа приглашают нас с Лиз поесть тако, — сказала Стиви, стоя перед своим шкафчиком рядом с моим. — Хочешь пойти?
— Вообще-то, моя мама удивила меня своим визитом, — сказала я ей. — Но все равно спасибо.
— Конечно. Здорово, что твоя мама пришла.
Я кивнула.
— Да.
Родители Стиви постоянно посещали спортивный зал. Они не пропустили ни одной домашней игры и даже посетили несколько выездных турниров. Конечно, они жили в Мишне, поэтому смотреть за тем, как играет их дочь, а потом сводить ее куда-нибудь поужинать было несложно. Но я подозревала, что, даже если бы она пошла в университет в другом месте, они бы так же поддерживали ее.
— Желаю хорошо провести время. — Стиви застегнула молнию на куртке. — Увидимся дома.
— Ага. Увидимся. — Я направилась к зеркалу и фену. Закончив с прической, я нанесла макияж: немного туши и румян, свой любимый бальзам для губ. Я не торопилась, потому что хотела выйти из раздевалки последней.
Как и ожидалось, когда я вышла в коридор, мама ждала меня.
На ее красивом лице было написано разочарование. В течение многих лет я так много делала, чтобы она мной гордилась. Но не в моих силах было изменить ее лицо, не так ли? В мои обязанности не входило делать ее счастливой.
Я бросаю спорт и обманываю ее ожидания.
Мама оттолкнулась от стены, к которой прислонялась с телефоном в руке.
— Майк Симмонс решил, что ты не подходишь ему. Он предпочитает клиентов, которые отвечают на его электронные письма.
Я пожала плечами.
— Молодец, Майк Симмонс.
— Дженнсин, — прошипела мама, ущипнув себя за переносицу. — Что с тобой не так? Как ты могла упустить такую возможность.
— Ты поэтому пришла сегодня вечером? Чтобы отругать меня за то, что я не подписала контракт с Майком?
— Да. И для того, чтобы сесть и подумать, как мы можем вернуть твою карьеру в нужное русло.
Я вздохнула.
— Нет, мам. Я ухожу.
Она моргнула.
— Что?
— Будешь ли ты любить меня, когда я перестану играть в твою любимую игру? — мой голос не дрогнул, хотя все тело начало дрожать.
Это был вопрос, который я не решалась задать в течение многих лет.
Я не дала ей ответить. Я все еще была слишком неопытной и ранимой, чтобы принять правду.
— У меня нет никаких мечтаний, мама. Это не мои мечты. Я хочу иметь шанс воплотить в жизнь свои мечты. Я хочу, чтобы жизнь не была сосредоточена на волейболе. Мне нужны друзья, а не товарищи по команде. Я хочу… свою собственную жизнь. Мне не нужна твоя.