Блистательный Химьяр и плиссировка юбок
Шрифт:
Европеизация — пусть даже и поверхностная — у бухарских евреев обгоняла тот же процесс у городских узбеков и таджиков. (У тех с течением времени тоже появились Игори Шабдурасуловы и Олеги Шемии-заде.) Но зато если взглянуть на имена для общего пользования, то мы с интересом можем отметить, что они все больше и больше приближались не к именам русских и русскоязычных в Средней Азии, а к именам евреев-ашкеназим: почти те же Гриши, Яши, Левы и Бори.
А это означает, что главным символом европейца для них был все-таки зубной врач Яков Соломонович Кац. Или профессор Геннадий Абрамович Гиндин. Почтенные и уважаемые члены общества,
Горские евреи, татский язык которых так походит на таджикский язык евреев бухарских (но все же это не одно и то же), заметно отличались от других еврейских этнических групп хотя бы тем, что среди них был высок процент крестьян. Причем это не обязательно были жители селений: в таком крупном еврейском центре, как Дербент в Дагестане (второй по величине город в республике), было на моей памяти пять колхозов, с разных сторон примыкавших к городу, и три из них были еврейские. Особенно процветавший — им. Ленина, где евреями были все, кроме Владимира Ильича. (Да и то с этим можно поспорить.) Очень много евреев жило и в сельской местности: скажем, речка Рубас-чай разделяла два аула — лезгинский Хачмензиль и еврейский Хачмензиль. Все это я вспоминаю для того, чтобы пояснить ситуацию с именами. Естественно, крестьянину, работающему в окружении своих единоплеменников и не так уж часто бывающему в городах, незачем менять свое имя: оно для всех и понятно, и привычно. И больше всего я встречался с Шалумами, Нисимами и Авшалумами, а также с Мататиевым Хануко Мататиевичем, Гиляловым Ильей Давыдовичем и т. д.
Но уже тогда, в конце 50-х годов, ребята моего возраста, особенно получившие образование в Ростове, частенько представлялись Сережей Авшалумовым или Аликом Ильягуевым. Правда, такого же возраста лезгины и азербайджанцы тоже предпочитали в русском общении называть себя, скажем, не Али, а Алик, не Низамутдин, а Коля (очевидно, от первого «Н» в настоящем имени, дававшем право зваться Николаем). Не обошла горских евреев и обще кавказская мода на два имени: Тельман и Марат. Я помню дербентского часовщика Тельмана Хаимова. Много лет спустя в Нетании я разговорился с посудомойкой в кафе, молодой девушкой из Дербента. Вспоминая знакомых, я назвал Тельмана. Девушка расплылась в улыбке:
— О, дядя Толя! Я с его дочкой в одном классе училась.
И я понял, что имя Тельман претерпело изменения. Может быть оттого, что в Дагестане оно звучит как мусульманское. Знал бы об этом железный генеральный секретарь компартии Германии тов. Эрнст Тельман. Но его к этому времени давно уже замучили фашисты… Для того чтобы понять своеобразие «внешнего» именника горских евреев, следует вспомнить, что этническая группа эта проживала хотя в основном на Кавказе, но в весьма разных условиях.
Значительная часть обитала в таких крупных культурных центрах, как Нальчик, Грозный, Майкоп, даже Ачхой-Мартан, и существенно отличалась от близких родственников — колхозников и рабочих в Дагестане. Русские имена уже перед войной широко распространились среди кабардинцев, черкесов, балкарцев. Евреи не отстали от масс, и у них стали попадаться имена, редко встречаемые среди других еврейских этнических групп. У горско-еврейского писателя Амалдана Кукуллу (это несомненный псевдоним) маму звали Анна Никитична. Если вы когда-нибудь встречали ашкеназийку с таким именем-отчеством, сообщите, пожалуйста, мне. Это станет ценным филологическим
Значительная часть горских евреев проживала в Азербайджане. У властей тогда еще советского Азербайджана была довольно хитрая политика в национальном вопросе, в том числе и в принципе официальной записи имен. В отличие от эстонцев, скажем, ставших Хансами Фридриховичами, или узбеков, именуемых Рахматами Мамадалиевичами (а ведь всем, кроме восточных славян, отчества для обращения и повседневного пользования — чужды), азербайджанцы писали после имени отца «оглы» (сын) или «кызы» (дочь). Уважаемых руководителей, конечно, звали в миру на государственно-славянский лад: Гейдар Алиевич, Кюбра Алишевна. Но только их.
Так вот, тихой сапой азербайджанские паспортные столы провели грань между коренными и некоренными народами. И у коренных (куда попали, кроме титульной нации и лезгины, и горские евреи) в документах числилось «оглы» и «кызы»: Абдурахимов Хуссейн Абдурахим-оглы, Хаимов Нисим Мататия-оглы, Ханукаева Ракель Ильягу-кызы. Зато русские, армяне (выделение их как некоренных, кажется, и было главной целью) и евреи-ашкеназим (их еще называли «европей») оставались Иван Ивановичами, Генрихами Аванесовичами и Григориями Львовичами.
Согласитесь, что в этих условиях записать ребенка с «европейским» именем получалось как-то не с руки. Вы себе только представьте: Ильягуев Николай Вячеслав-оглы…
Грузинские евреи в отличие от других еврейских этнических групп были с точки зрения языка и быта практически неотличимы от грузин других вероисповеданий (а напомним читателю, что, хотя большинство грузин православные, есть там многочисленные мусульманские этнические группы — аджарцы, к примеру; есть и католики). Русские и европейские имена в грузинскую среду проникали и существовали зачастую одновременно и не смешиваясь с такими же, но только в грузинской форме. Вано и Иван, Томэ и Фома, Доменти и Дементий. Объяснялось это тем, что все дореволюционное время церковные записи велись только на русском языке. У евреев же, естественно, такие записи вел казенный раввин.
В условиях Грузии казенным раввином зачастую был ашкеназ, не знавший грузинского языка, или казенный и настоящий раввин был одним и тем же грузинско-еврейским лицом. В раввины не допускали ни Иванов, ни Генрихов, ни других звучных, но чуждых имен. К нашему времени грузинские евреи пришли с «внешними» грузинскими именами Шалва, Нодари, Анзор и с чисто еврейскими, но как бы «огрузиненными» Давид, Абрами, Иосиф (точнее, Иосипи)…
Мода, охватившая Грузию, на «истинно грузинские», а в действительности заимствованные из древнеиранского эпоса имена вроде Тамаз, Рамаз и т. д. обошла грузинских евреев.
(Занятно, что грузинская церковь тоже эти имена не признавала, и человек мог быть по паспорту Рамазом, а по крещению — Лукой или Спиридоном…)
Возьмем очень малочисленную группу крымчаков — крымских евреев. Теперь, впрочем, после немецкой оккупации Крыма — почти исчезнувшую. Кое-где их еще можно встретить в Крыму, Москве, Петербурге, но все, что составляло своеобразие их, боюсь, исчезло навсегда.
В отличие от караимов они никогда не доказывали, что их крымско-татарский язык — это что-то особое. И поскольку уровень образования среди крымчаков был весьма невысок, то и имена у них оставались те же, что были и всегда: слегка переиначенные еврейские и частью — тюркские.