Блистательный Химьяр и плиссировка юбок
Шрифт:
При этом даже самые ура-патриоты из чешских евреев все-таки избегали (и, кажется, избегают) подчеркнуто чешских имен, не имеющих аналогий в европейских языках.
То есть: ни Цтибора, ни Честмира, ни Борживоя, а Ярославы и Станиславы — очень редки.
Вспомните: много ли у нас вы видели евреев по имени, скажем, Добрыня Моисеевич Коган? На это даже писатель Петляев не пошел бы со «своим парнем Ваней Петляевым»!
Но все же иногда, да и встретится Станислав Гутман. Но не часто.
Среди фамилий чешских евреев, кроме обычного еврейского набора из Коганов (Конов), Кацев и Бродских, довольно часто встречаются такие, как Ледерер, Кригель, Гольдштюккер, Гинзбург. А по-чешски звучат Роубичек,
Еще до войны среди евреев — особенно пражских и брненских — держался немецкий язык (и, кстати, считался одним из лучших немецких наречий!). Но после войны его как водой смыло.
Но все-таки Франц Кафка, хотя и именовался в чехословацких документах Франтишеком, писал по-немецки. И Макс Брод. И Эгон-Эрвин Киш. А редакция одной из наиболее читаемых немецкоязычных газет «Прагер Тагеблатт», где Киш работал, состояла сплошь из евреев. Среди несколько оппозиционных к гитлеровскому режиму немецких интеллигентов считалось очень престижным читать «Прагер Тагеблатт»; потом подписка на нее в Германии была запрещена. Но приехав в Прагу туристом, можно было не только отведать пражских сосисок и ветчины — в Германии перед самой войной это уже стало дефицитом — но и, сев в кафе, раскрыть «Прагер Тагеблатт». Конечно, только в таких местах, где не могли застукать активисты — земляки и из местных немцев-нацистов.
Тем не менее большинство детей из еврейских семей уже ходили в чешские гимназии. Очень популярны были в стране поэт Иржи Ортен, погибший впоследствии в лагере Терезин, и писатель-юморист Карел Полачек. Тот ухитрился издаваться даже при оккупации — под любезно одолженной фамилией друга-арийца.
Фамилия Полачек (и другая форма: Полак) звучит для чехов почти как Рабинович в России. В анекдотах там часто фигурирует пани Полачек (или Полак). Чтобы понять юмор ситуации, надо помнить, что по-чешски к любой женской фамилии (даже иностранной!) добавляется окончание «-ова»: к примеру, президент Клинтон и пани Клинтонова; президент Путин и пани Путинова (а был бы наш президент Ивановым, так супруга стала бы в чешской печати Ивановова). Как же надо было не знать чешского языка, чтобы назвать себя «пани Полачек»! (Вроде Анна Петровна Иванов.)
Боюсь, что этот анекдотический факт лучше ученых исследований показывает ситуацию чешского еврейства, не вовремя попавшего между двух стульев. А то и жерновов…
Читатель, наверное, обратил внимание на то, что мы в предыдущих частях говорили о чешских евреях, а не о чехословацких, хотя совсем еще недавно Чехия и Словакия были единой и не такой уж большой страной. Не такой большой, чтобы разница в еврейских общинах обеих частей была столь уж заметной. И тут вы ошибаетесь. Разница была огромной: в восточной части Чехословацкой республики жили совсем уже другие евреи — венгерские, — принадлежащие к одной из самых заметных в мире еврейских этнических групп. (Заметим в скобках, что дальше к востоку находился регион Чехословакии — Подкарпатская Русь, часть Галиции с самым еврейским из всех еврейских населением, с лучшим идишем и так далее. Но разговор сейчас не о нем, хотя подавляющая часть и чешских, и венгерских, французских и американских и прочих евреев вела корень именно из этих мест.)
Прежде чем начать обстоятельный разговор о венгерских евреях, будем надеяться, поучительный и полезный, вспомним о том, что совсем недавно — в историческом плане — Венгрия не была той маленькой страной, которую не сразу разглядишь между незаметной Австрией и такой же Словакией. Некогда это была очень большая страна.
Венгрия — составная часть Австро-Венгерской империи, второго после России по величине государства в Европе — включала в себя Словакию, половину Румынии, половину Сербии, Хорватию, Закарпатскую Украину
С середины XIX столетия, когда идея двуединой — австрийской и венгерской — монархии получила конституционное подтверждение, Венгрия стала стремительно развиваться. Росли города, стекалось в них население. Еврейское же население стекалось туда, обгоняя другие этнические группы на корпус. Не было в галицийских и подкарпатских деревушках и штетлах семьи, которая бы не делегировала кого-нибудь из своих членов в Будапешт, Пожонь (ныне Братислава), Коложвар (теперь Клуж в Румынии). Это выглядело почти как исход в «Голдене Медине» — в центральноевропейских масштабах, разумеется. К тому же ехать ближе, все понятнее, а окажетесь вы шлимазлом — ночь пути, и вы уже у мамы в хате.
Короче говоря, к началу прошлого века процент еврейского населения в Будапеште был примерно такой, как сейчас в Нью-Йорке.
Причина таких провенгерских настроений была довольно проста, хотя и неожиданна. Дело в том, что при переписях населения Венгерского королевства в составе Австро-Венгрии евреи учитывались как венгры, в каком бы уголке страны они ни жили и даже если не владели венгерским языком. Ведь главной слабостью страны было то, что нигде, кроме собственно Венгрии (в нынешних границах), венгры не составляли большинства.
Следующим этапом «овенгеривания» стала повальная замена имен и фамилий. Делалось это просто: надо было поехать в Будапешт, подать заявление в соответствующий департамент и, заплатив не столь уж большую сумму, выйти из департамента не Мойше Эстеррайхом, а Эркенем Миклошем. (По зеркальной ко всем европейским венгерской грамматике имя пишется обязательно после фамилии.) Случай с Эстеррайхом не выдуман мною: именно так описывает смену фамилии своим предком классик венгерской литературы Иштван Эркень. Собственно говоря, фамилия была придумана более благозвучная и начиналась на «Э», чтоб столовое серебро не менять, но предок по дороге напился, забыл придуманное имя и взял название первой же железнодорожной станции, начинавшейся на «Э».
Обычно же в фамилию венгерского образца превращали имя отца (тоже на венгерский лад): Тамаш, Габор, Шимон (это и по-венгерски Шимон). Сравнивая с привычными нам русскими системами наименования, можно сказать, что получались Фомин, Гаврилов (а имя Габриэль очень распространено среди евреев), Семенов. Еще чаще брали название города или села: Дебрецени, Шарашпатаки, Коложвари. Звучит очень по-венгерски? Не более чем известные нам Кричевский, Бердичевский, Каневский.
К примеру, венгры очень гордятся американским физиком, Нобелевским лауреатом Сент-Дьерди. Но Сент-Дьердь — это маленький городок, я бы даже сказал, местечко в Восточной Венгрии.
Завершая, стоит сказать, что обычно венгерские евреи хорошо знают и свои еврейские имена. В Будайской синагоге я увидел двойную мраморную доску в память главного раввина. По-венгерски: «Доктор Фекете Берталан». И рядом — на иврите: «Рабби Менассе бен-Иссахар». И все: без «доктора», без «Фекете», без «Берталана»…
Заключение
Любой приличной книжке нужен эпилог или — если она претендует на научность — заключение. В первом случае завершается сюжет; во втором — подводятся итоги. Поскольку в нашей книге — хвала Всевышнему! — сюжет завершен быть не может и итогов подводить не приходится, мы обойдемся без этого аксессуара солидного издания.