Ближе к истине. О «Принципах трансформации ума» Атиши

Раджниш (Ошо) Бхагаван Шри

О великом индийском поэте Рабиндранате рассказывают, что всякий раз, когда к нему приходило творческое настроение, он запирал двери и сутками скрывался у себя в комнате – на трое или четверо суток. Ни еды, ни ванны – он вообще не выходил из комнаты. Только после того, как его энергия перетекала в творчество, и он сбрасывал то, что накопилось, он открывал дверь и выходил. И все люди, видевшие, как он выходит из комнаты после четырех дней без еды и в полном погружении в творчество, замечали, что лицо его изменилось. Он выглядел так, будто вернулся из другого мира. Он выглядел нежным, как цветок розы, таким прекрасным, таким

женственным, таким грациозным, с таким благоуханием будды. Но это благоухание окружало его лишь в течение нескольких часов, а затем исчезало. И это творческое настроение могло не приходить к нему месяцами.

Поэты лишь время от времени бывают поэтами. И когда вы читаете стихотворение целиком, все стихотворение также не является стихотворением. Подлинная поэзия – лишь несколько строк, разбросанных тут и там; остальные строки поэт просто придумал, они не снизошли на него.

Великий поэт Кольридж умер. После него осталось сорок тысяч незавершенных стихотворений. При жизни его много раз спрашивали: «Почему вы не завершаете эти работы? Они так невообразимо прекрасны, и не хватает лишь одной строки. Просто добавьте одну строчку, и стихотворение станет законченным».

Но Кольридж всегда отказывался. Он говорил: «Я не закончу его, пока это не придет свыше. Я не сделаю этого. Эти строки пришли свыше, я лишь записал их. Я не писатель, не автор, я лишь стенографист; я просто записал нечто, продиктованное свыше. И эта строка отсутствует. Я не могу ее добавить, поскольку много раз пытался это сделать, но всегда терпел неудачу. Строка выглядела такой уродливой, такой неподходящей, такой мирской, такой заурядной. В ней не было яркости, света».

Когда Рабиндранат впервые перевел на английский свою замечательную книгу «Гитанджали», он немного беспокоился, получился перевод или нет. Во-первых, английский не был его родным языком. А во-вторых, одно дело – переводить прозу, это легко. Переводить же поэзию очень трудно, тем более переводить поэзию с такого поэтичного языка как бенгали. Весь этот язык очень поэтичен, он источает аромат поэзии.

Рабиндранат беспокоился: «Соответствует ли перевод духу моего оригинала?» Он показал его одному из великих англичан, Ч. Ф. Эндрюсу. Эндрюс просмотрел перевод и лишь в четырех местах заявил: «Четыре слова нужно изменить; они неправильны с грамматической точки зрения». Естественно, Рабиндранат их изменил.

Позже, когда Рабиндранат впервые читал «Гитанджали» и другие свои стихи в Лондоне, в собрании поэтов, он был очень удивлен, просто не мог поверить своим ушам. Один английский поэт, Йейтс, встал и сказал: «Все очень хорошо, но вот только в четырех местах что-то звучит очень по-земному, что-то непоэтично. Все стихотворение течет очень красиво, но в четырех местах река наталкивается на скалы».

С трепетом в сердце Рабиндранат спросил: «Какие это четыре места?» И это были в точности те самые места, которые предложил изменить Ч. Ф. Эндрюс. Рабиндранат сказал Йейтсу: «Это слова Ч. Ф. Эндрюса, он знает английский лучше меня».

Йейтс ответил: «Верно – английский здесь лучше, но не поэзия. С точки зрения грамматики все правильно, но поэзия – это не грамматика. Язык правилен, но поэзия – это не только язык. Поэзия – это нечто такое, что парит над языком и грамматикой. Пожалуйста, вернись к своим прежним словам!»

За эту книгу, «Гитанджали», Рабиндранат получил

Нобелевскую премию.

Не все поэты всегда поэты, не все стихотворения являются стихотворениями. Поэтому вы, возможно, не понимаете того, что я пытаюсь до вас донести, но всякий раз, когда поэт является поэтом, он пребывает в безбрачии. Сексуальность просто исчезает, улетучивается. И всякий раз, когда у поэта рождается стихотворение, он – часть Бога, творец. В такой момент невозможно придать желанию какой-либо объект. Секс придает вашему желанию объект. Секс не является чистым, не может быть таковым, поскольку всегда присутствует объект.

Как только секс становится чистым, он превращается в самадхи.

Как ум, так и тело являются сексуальными. Тело появилось в результате секса, а ум всегда страстно стремится к объектам и потому сексуален. Но и тот, и другой могут быть очищены посредством творчества.

Мое послание, мой ключ, мой золотой ключ к трансформации ваших энергий – это творчество. Становитесь все более и более творческими, и постепенно, постепенно вы обнаружите, что трансформация происходит сама собой. Ваш ум исчезнет, у вас в теле появятся совершенно другие ощущения, и вы все время будете осознавать, что вы отделены, что вы чистый свидетель.

Этот чистый свидетель и есть чистое желание и ничто иное.

Я не против желания. Я всецело за желание, но я не за желания с объектами. Пусть объекты исчезнут, и тогда ваше желание станет бездымным пламенем. Это приносит великое освобождение.

Второй вопрос:

Ошо,

Я понимаю все, что ты говоришь, но почему же моя жизнь по-прежнему остается неизменной?

Одно дело – понимать что-то интеллектуально; но интеллектуальное понимание не изменит твою жизнь. Ты останешься тем же самым. Понимать что-то интеллектуально на самом деле означает обманывать себя. Ты не понял, ум лишь притворился, что он понял. Это уловка, поскольку если ты действительно понял, то изменения неизбежно произойдут. А ум не хочет никаких изменений.

Ум очень традиционный, шаблонный, конформистский, ортодоксальный. Ум никогда не бывает революционным; он противится любым изменениям. А изменение, о котором говорю я, – это тотальное изменение.

Ты утверждаешь: «Я понимаю все, что ты говоришь…»

Тебе только кажется, что ты понимаешь. Конечно, ты понимаешь слова. Мои слова просты, я знаю не так уж много слов. На самом деле, если ты подсчитаешь, я использую, наверное, не больше четырехсот слов. Но посмотри на публику! Я не человек языка. В том, что касается слов, ты понимаешь все, что я говорю, – но постигаешь ли ты это? Вот в чем вопрос, вот в чем суть дела. Постигаешь ли ты то, что тебе передается?

Должно быть, у тебя очень философский склад ума. Помедитируй над этим анекдотом…

В начале терапии пациент, известный философ тридцати с небольшим лет, горячо откликается на каждую интерпретацию, предлагаемую психоаналитиком, словами:

– Слышу вас, слышу.

– Простите, – говорит врач. – Я не знал, что вы немного глуховаты.

– Да нет же. Я вас слышу. Это означает, что я понимаю, – отвечает философ.

– Ну и что же вы понимаете?

Философ задумался.