Близнецы по разуму
Шрифт:
— Ах, эти влажные подростковые мечты…
Седых-старший, пожалуй, мог бы навести в школе сына образцовый порядок по своему разумению, да только не хотел. У «его пацана» должны были вырасти даже не зубы, а клыки. Ну вот и воспитал шакала.
— Однажды, лет в пятнадцать, я встретил человека, только-только отчалившего с зоны. И, знаешь, он научил меня драться.
А вот это на помощь Седых-старшего походило сильно, но говорить об этом Кир не стал: пусть лучше выговорится. Когда Паша вспоминал, он не боялся, не злился, не изливал фантазии: собственные или искусно внушенные донором.
—
— Кру-у-тяг! — поморщившись, протянул Кир. — Нашел, чем гордиться.
— Бутылку разбить или стекло и пользоваться осколком, как оружием! — Паша, полностью отдавшись воспоминаниям, на его реплику внимания не обратил. — Засунуть камень в носок и носить в портфеле. Косить под психа, потому что к психу с осколком стекла в руке мало кто сунется!
— То есть, сделал из тебя отморозка, берегов не видевшего, — подытожил Кир.
— А, чтобы всякие уроды не лезли!
— Они тебе в глаз, а ты их ножичком в подъезде из-за угла.
— Потому что я — неприкасаемый!
Кир фыркнул:
— Ты даже не представляешь, насколько точно это слово в отношении того дерьма, которое ты сам из себя вылепил.
— И только я начал выстраивать отношения в коллективе. Чудо! Сразу же зашевелились взрослые! Меня чуть не поставили на учет после того, как один особо рьяный однокашник, истыкавший мне всю спину иглой от циркуля, укатил в больницу с раскроенной черепушкой. Папашка отмазал, само собой. А после того, как я разбил стекло в кабинете директора и до первого этажа бежал за ушлепками с окровавленным осколком в руке — не пырнул, сам порезался — обидчиков не стало! Улетучились, как дым!
— Был просто чмом. Стал чмом отмороженным, — подытожил Кир.
— А вот и нет! Весь мой школьный опыт показателен! Все их отговорки про «жаловаться нехорошо» касаются только жертвы! Агрессор, получив отпор, всегда бежит с воплями: «Мама! Администрация! Полиция!» Всегда хамло и агрессор, получая отпор, тут же несется жаловаться!
— И я, что ли? — поинтересовался Кир.
— А ты не тот и не другой, — нахмурился Паша. — Ты моего папашку засадил, с фангами спутался. Сангри, вон, лакаешь.
— Так ты чудил из зависти? — Кир откинулся на спинку, пристроил поаккуратнее отчего-то занывшую голову. Вырубиться прямо сейчас не особенно тянуло, но поспать, похоже, скоро потребуется. Поговорить с Пашей следовало тоже. Причем безотложно. Существовала немалая вероятность того, что до завтрашнего дня он может не дожить. Отморозков из кафе они так уже потеряли. — Али из ужасной и коварной мсти за отца?
— Если бы отомстить хотел, я б сеструху твою…
— Там бы Лерка тебя и прибила собственноручно, качественно и быстро. К тому же, я думал, ты уже уяснил: лезть к ней — себе дороже.
Паша потер правый бок. Именно туда Лерка, когда после посадки Седых-старшего Паша пришел выяснять отношения, ткнула его чернильным перышком. Чем рисовала, тем и ткнула, в общем, не задумываясь. Если смотреть отстраненно, даже можно подумать, что конфликт научил ее тому, чему и Пашу тот уголовник. Но разница все-таки была: Лерка не бравировала своим умением, Паша гордился званием отморозка и нациста.
—
— Такие, как ты, не возьмут, — покивал Кир. — Но ей этакое «добро» ни к чему. Таким, как ты, вообще размножаться не стоит.
Паша скрипнул зубами.
— А ты ей кого присмотрел? Фанга?
— Никого. Сама разберется.
— А ты и смиришься?
— Не мне ведь жить с ее выбором.
— И детей не крестить.
— Тем более. Этот опиум мы не курим.
Судя по непонимающему лицу Паши, шутка про «опиум для народа» им понята не была. Он, вероятно, не только не читал Ильфа с Петровым, но и фильм не смотрел. Впрочем, Кир уж точно не хотел заниматься ликбезом того, кто собирался его убить. Игры в чувство вины закончены.
— А вот я, прикинь, поддался. Донору, как ты его прозвал. Потому что хочет правильного. Более того, добьется. А я помог.
Кир удивленно моргнул, прогоняя навалившуюся на плечи тяжесть.
— Вот теперь не понял. У тебя же ничего не вышло.
Паша хихикнул. Очень нехорошо, совершенно на тебя непохоже.
— А ты думаешь, зачем я тебя позвал? Пофилософствовать?! — взвыл Паша. — Игра началась! И пока ты здесь, ты — не там!!!
Стул отлетел и врезался в стену, Кир и не заметил, как вскочил, готовый драться, бежать. Только куда? Зачем? Надавить на Пашу? Если донор не идиот, то в свои планы не посвящает никого. А он именно не идиот.
— Что такое должно начаться? — все же спросил Кир.
Паша захохотал и тотчас умолк, принялся загнанно озираться по сторонам.
— Говори! — прикрикнул Кир. — Давай подробнее.
— Подробнее… — простонал Паша, вытащил руки из подмышек и тотчас зарылся пальцами в волосы. — Ты ж знаешь, почему мы собирались? — спросил он загнанным, абсолютно несчастным голосом.
— Враг нужен. А врагов шакалье привыкло видеть в тех, кто живет, мыслит, существует иначе.
— Плевать мне на твои оскорбления!
— Ну и плюй. Однако звал меня именно ты, — напомнил Кир, — потому рассказывай, выполняй свою задачу: отвлекай от главного.
— А я и рассказываю, — Паша затравленно оглянулся. — Собираемся, поскольку страшно. А вместе легче. Этим зверям порвать человека, что Тузику ту грелку. Но не рвут же, договором отговариваются.
— Соблюдают правила.
— Враки! Отговариваются. Их только главный, выживший из ума упырь, держит.
Кир покачал головой.
— Если еще не впились в глотку, то лишь потому, что не дают! — закричал Паша. — Никогда тот, кто сильнее, не будет жить в мире с тем, кто слабее! Это закон! Я ж рассказывал про свою гробнутую школу! Донор сам мне позвонил. Я вначале не поверил. А он обещал вывести на чистую воду всех этих кровопийц. Разом! Представляешь?! Ну… я думал, доказательства у него, документы. Можно было бы их показать, например, по ящику; в сеть кинуть, мало ли еще как. Но оказалось, все масштабнее! У него есть зверь. Ручной. Очень скоро он прибьет главного упыря, сам станет главным упырем и спустит на людей всю свору! А там… не зевать. Люди победят, фангов по зоопаркам и фермам рассадим. Следовало только одного наглого ментяру устранить или хотя бы задержать.