Близнецы по разуму

Кузнецова Светлана Владимировна

Кир не ждал, будто Вадим ответит, но тот не стал скрывать:

— Ею и зацепили, Кирилл.

— Ты же сам упомянул кольцо!

— А стайры?

— ЧиСД…

Вадим криво усмехнулся:

— Вот именно, Кир. Вот именно. Нельзя загипнотизировать того, кто изначально настроен не поддаться. По крайней мере, человеку. А я старался не поддаться, как мог. Донор сетовал, что мне проще мозги поджарить, чем подчинить. Ну… хреновый он оказался гипнотизер, когда работал не с тупьем нацистским и не с подростками. А может, все дело заключалось в злости:

я никого в жизни так не ненавидел, как его тогда. Но девчонка эта… которая трепала мне нервы с первого дня, как появилась в отделе. За которой я, грешен, пробовал ухаживать и получил ушат обвинений в харассменте. Ну кто ж знал… Потом уж поздно стало налаживать пусть и деловые отношения: Желторотик меня не переносила. Только, когда к вам перешла, стала относиться спокойнее.

— А ты…

— Что я? Ну дурак, не понимающий слова «нет». Ну, смирился, думал, отпустил. А потом представил, как ее отдают этим бугаям… И, самое препоганое, знал ведь, она не оценит.

— Бедный мой друг, — прошептал Кир. — Стайры бесплодны от слова вообще. Да у них же просто не встает!

— Значит, меня развели, как последнего лоха, — сказал Вадим и печально улыбнулся. — Погорел на собственном идиотизме. Хотя, отделать бы могли.

— Наверное, — согласился Кир.

За маской, какую нацепил на него донор, проглядывал привычный Вадим, и это было дико: как разговаривать с больным шизофренией, постоянно меняющим личности.

— Ну? Злорадствуешь?

Кир покачал головой:

— Сочувствую, причем искренне.

— Не ври. Злишься же.

— Злюсь, — не стал отрицать Кир. — И особенно потому, что не на кого. Ублюдок мертв. А ты, когда убьешь, скорее всего, станешь прежним. И вряд ли сможешь спокойно жить, зная, что совершил. Даже если Виктор Викентьевич убедится в твоей полной невиновности. А он докопается до сути, будь уверен.

— Подумаешь… Пущу пулю в лоб, — как о само по себе разумеющемся сказал Вадим.

Кажется, именно так поступил последний пациент мрази-донора?.. Пустил пулю в лоб. А прежде рассказал и о внушениях, и о рассуждениях о био-мусоре «светила психиатрии». Вадим сейчас шел по тому же пути, и не понимал этого!

— Подумаешь?! Ты же привык стреляться по трижды в день: за завтраком, обедом и ужином! — выкрикнул Кир и закашлялся. Нервы, оказывается, у него были отнюдь не железными, а умирать не хотелось до крика и истерики.

Потому он вовсе не удивился, когда Вадим, который, казалось, стал прежним, снова ударил его по лицу. Даже искренне поблагодарил.

— Кушай, не обляпайся. Может, контрольный?

Кир прислушался к себе: внезапно вспыхнувшая паника утихла, но вряд ли надолго. В затылке, которым он снова приложился о стену медленно, но неотвратимо расцветал огненный цветок. Пока его, впрочем, выходило не замечать.

— Пока обойдусь.

— Тогда пора прощаться, — Вадим направился к самострелу.

Одно нажатие. Ослепляющая боль. Все.

— Погоди! — попросил Кир. — Можешь ответить на один вопрос? А то как же я без ответа да в фангском-то посмертии?

—

А Библию тогда не взял, — упрекнул Вадим.

— Да ну на фиг эти ваши судилища с прочими сказками! Путешествовать среди звезд, подыскивая себе мир по сердцу, гораздо заманчивее.

— И тебе все равно, что люди верят не в это, а во всемилостивого бога: отца, сына и святого духа?

— Вообще-то, не все. К тому же вера, Вадим, в сердце, а не в количестве храмов, прихожан и прочей ерунде. Но вопрос не в этом! — повысил он голос, боясь, не успеть, поскольку голову внезапно славило словно в тисках.

— Ну?!

Огненный цветок под черепом в районе затылка почти вырос, аж перед глазами начало мутиться. Вадима он как-то еще видел, но дальше все тонуло в синем тумане, а в висках настойчиво билось:

«Открой периметр!»

Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— С чего ко мне-то такое пристальное внимание, а? — спросил он. — Почему меня не завербовали, была же возможность?!

— Это целых два вопроса, — заметил Вадим и отошел от самострела, видимо боясь нажать раньше, чем договорит. — Но… ладно. Тем более, я не могу ответить на первый. Ты очень нужен стрелку: живой и невредимый. Собственно, потому донор и решил убить тебя в случае своей смерти. Ну, а тебе ничего внушить не выйдет в принципе — это не мои слова Кирилл.

— Почему?..

«Потому что Ри-Архи оберегают будущих возлюбленных, — ответила за него Эльдин. — Периметр. Скорее!»

— Прощай, Кирилл.

— Я, Кирилл Агарев…

— Что это ты там шепчешь?

Но выкрикнуть Кир успел только:

— Не убивай!..

…Пришел в себя Кир почти сразу к немалому своему разочарованию, поскольку в беспамятстве у него, по крайней мере, ничего не болело, а здесь и сейчас… Ох, кажется, ныло, скулило, стонало вообще все, каждая клеточка организма. И первое, на что упал взгляд, было лицо мертвеца.

— Тьфу ты… пропасть!

Подохший донор не вызывал никаких иных чувств, кроме омерзения.

— Он жив?..

Вадим сидел на корточках неподвижно и смотрел в пустоту перед собой. Эльдин стояла над ним и водила руками возле его головы. Волосы Вадима шевелились, следуя за ними.

— Разумеется, твой друг жив, — сказала она.

Кир невесело улыбнулся.

— И не только настоящий друг, но и умница, — заверила Эльдин. — До последнего тянул время, хотя и не мог знать, что мы вас найдем.

Кир пошевелил руками и скривился. Они были свободны, но от этого болели еще сильнее. Из разодранных запястий сочилась кровь.

— А как нашли?

Эльдин вздохнула.

— Почему-то люди, находящие разгадки с помощью разума, отказывают в нем окружающим, — посетовала она, отошла от по-прежнему безучастного Вадима, опустилась на колени возле Кира и внимательно посмотрела в глаза. — Несложно было понять, что ты попал в беду.

— Но не определить мое местонахождение.

В глубине глаз Эльдин то зажигались, то гасли теплые золотые огни: уносили боль и усталость, излечивали раны.