Блог демона Шаакси, или адская работёнка

Чернышова Алиса

Я медленно кивнула.

— Скажи, твой начальник в курсе, где ты и чем занимаешься?

Я вспомнила улетевшее с ветром перо.

Сейчас, оглядываясь назад, я не стала бы отправлять начальству весть, пока не разберусь в происходящем сама — но то сейчас.

— Не то чтобы я его предупреждала, но перед тем, как отправиться сюда, послала весть. Как другу.

Падре покачал головой:

— Как другу… Послушай, ребёнок, ты не обязана мне верить, об этом я и не прошу. Но не верь и Варифиэлю — ни слову, ни жесту, ни взгляду. Для него ты теперь стала падшей, раз пересекла формальные границы отражений. Но даже не в этом проблема.

— А в чём?

— В том,

что я не верю, что он просто так приблизил бы к себе кого-то вроде тебя. Поверь, до моего падения мы работали с ним не раз. И были злейшими врагами. Собственно, он сделал всё, чтобы я пал и был за это наказан. И чуть не спятил от ярости, когда я даже не был лишён крыльев: Ваф надеялся покарать отступника собственными руками. Он, знаешь ли, обожает отрезать чужие крылья. такое у него маленькое хобби.

Я осторожно провернула чашку с кофе в руках.

— Скажи, можно ли спросить тебя о подробностях падения? Почему ты принял именно такое решение? И что такое этот приют на самом деле? Расскажи то, чем готов поделиться. Я… хочу понять.

31

*

— Значит, ты уже знаешь половину истории.

— О чём ты?..

— Я тоже хотел — понять.

— Вот как… — по правде, я почему-то так и думала.

Падре вздохнул и уставился на стеклянное небо зазеркалья.

— Видишь ли, — сказал он, — как ты уже догадалась, я был одним из команды проводника душ, повелителя врачевателей и змей. А ещё раньше я был вороном, приносящим знания. Не одним из Тех Двух, конечно, те своего Владыку в жизни не предадут. Но я был тоже ничего так. Навещал сны шаманов, дружил с ними и очень уважал. Потому, когда передо мной встал выбор, решил попробовать присоединиться к ангелам — материальное тело шло бонусом при трудоустройстве, к тому же, я всегда любил людей. То есть, шаманов, с которыми работал. Они были чуть сумасшедшие, чуть чудаковатые, вели себя в отражениях очень непосредственно и были очень яркими. Я тогда считал, все люди такие, и стать хранителем людей — не худшая идея. Всё перечисленное, как ты понимаешь, доказывает, что был я тот ещё идиот.

Я только склонила голову в сочувствии. Снова вспомнился Шаакси и его печаль. “Когда я был нильским ибисом”... Значит, Шаакси всё же был прав. Значит, в ангельской конторе существам вроде него так же плохо, как в демоническом офисе. Если не хуже. Перебрался же этот ворон сюда, так?

Но какой выход в конечном итоге существует для таких существ? Я думала об этом, но едва ли могла найти выход.

Но это до поры.

Был бы вопрос, а ответ всегда найдётся.

Между тем, ворон познания (мне теперь казалось, что называть его иначе, даже мысленно, оскорбление — точно так же, как именовать моего Шакса иначе, чем нильским ибисом) всё говорил.

— Нельзя сказать, что мне так уж плохо жилось в ангельском офисе. Когда нам ещё даже не было очевидно, что ангельский офис намертво увяз в политической грызне и бюрократии, наш шеф собрал нас и сказал: “Начинаются времена без перемен, и никому теперь не найти, что он ищет. К сожалению, это проклятие даже хуже, чем обратное.” Одноименную поговорку — и, соответственно, полный смысл сказанного — я узнал много лет спустя. Но у моего начальства своеобразные отношения со временем. Как-то Рафаил сказал мне, что живёт в разных временах, одновременно, и я не рискнул переспрашивать, потому что — ну ты знаешь, вороны познания и это всё. Я всегда отличаю правду от лжи, кто бы предо мной ни стоял. И в момент, когда шеф сказал эту фразу про время, я точно понял две вещи: во-первых, что он не лжёт, во-вторых, что не хочу знать подробностей…

Я понимающе кивнула. Жить одновременно в нескольких временах — это не то, что я могу уложить в своей концепции реального и адекватного.

—

Так вот, тогда, когда он собрал нас в самом начале и сказал о наступлении новой эпохи, то добавил: “Наше дело очень малое. Пусть другие играют в стройку дивного нового мира, политику, купленное прощение и огненное аутодафе. Пусть заменят живые крылья железными. Пусть истребляют зло, как сами его понимают. Пусть будет, что будет, этого нам не изменить. Наша работа проста, рутинна и не столь масштабна: просветление, прозрение, надежда, вдохновение, исцеление. Не во имя великого замысла, не во имя идеальных людей или прекрасного мира, а там и тогда, куда нас привели дороги. Наша работа — верить в людей. И быть хоть немного достойными их искренней, подлинной веры. На остальное не оглядывайтесь: я прикрою вас светом своих крыльев и звучанием своего слова.” И слово своё он довольно долго держал: нас не трогали, так что мы получили возможность просто делать своё дело. А важнее этого, наверное, вообще ничего нет.

Я грустно смотрела на мутное стекло отражённого неба.

— Неужели небеса и впрямь погрязли в политике и бюрократии? Неужели я не замечала этого?

Ворон познания рассмеялся.

— Смотря что считать небесами. И потом, я всё же падший, — заметил он мягко. — Бывшим сотрудникам положено ворчать на руководство; демонам положено ненавидеть ангелов. Таков порядок вещей.

Я печально покачала головой.

— Я никогда не была вороном и не говорила с шаманами. Но сейчас я знаю, что ты не лгал.

— Не лгал, но рассказал, как водится, только свой взгляд… А никакой взгляд не передаёт общей картины. Никогда. Для меня небеса были такими; но, быть может, мне там с самого начала было просто не место. Этого я не могу знать.

Мы помолчали, глядя, как живёт внизу отражение, с умеренным успехом притворяясь реальным миром.

— Проблемы всё же начались, — сказал он после паузы. — Хотя, как водится, очень долго я не желал их ни замечать, ни признавать. Ну да, общее отношение к людям в нашем офисе оставалось стабильно плохим. Правилам следовать не желают, воле небес постоянно противоречат, всё это вот. Эй, не пора ли новый потоп? А может, уже Апокалипсис? Не? Ладно, ещё по кофейку. И кто там опять брынчит на арфе?.. Да, я и сам, работая в отделе Озарения и Вдохновения, с ностальгией вспоминал своих шаманов и задавался вопросом: вот как я верил, что все люди такие?! Эти люди… Ну, ты понимаешь. Опять же, многие мои подчинённые прилетали потускневшие, разуверившиеся, грустные. К чести их сказать, мало кто присоединялся к разговорам на тему “измельчал род человеческий” — я всегда хорошо выбирал сотрудников. Но и такое было. И не знаю, куда нас это могло завести, если бы однажды один из моих подчинённых не устроил мне скандал.

— Прямо скандал?

— С громом и молнией, представь себе! И ведь, что характерно, смелости хватило… Но дело даже не в этом, а в сути претензий. Среди всего прочего, например, звучало, что мы сидим безвылазно на своих небесах и забыли, что такое человеческая жизнь, в чём её сущность и ценность. Мол, форма нам заменила суть, и мы тут неведомо чем страдаем, постепенно из духов света превращаясь в неведомо что… Точнее, нас превращают. А мы и рады подчиниться.

— Ого.

— Да, обвинения были дерзкие. И, как мне в первый момент показалось, абсурдные. Одна проблема: правда. Иногда это очень неудобный дар — знать, когда тебе говорят правду. Бывает очень некомфортно, когда сам эту правду видеть не хотел бы.

Я понимающе кивнула, вспомнив свои впечатления от встречи с Пророком.

Правда редко бывает удобной.

— В общем, я тогда отослал своего сотрудника остыть, а себе дал время подумать. А потом вдруг случилось интересное: сотрудник пропал.

— Пропал?