Блок 11
Шрифт:
– Ну и ладно! – сердито воскликнул Отто. – Как бы там ни было, нам нужно принять какое-то решение. Время идет очень быстро.
– Нет, давайте не будем торопиться, – сказал Моте. – На твой побег нам наплевать. Ты и твоя партия не сделали для нас ровным счетом ничего. Вы думаете только о приближающихся русских и о том, что произойдет после окончания войны. А крематории тем временем вовсю дымят.
– Еще, наверное, нет и девяти вечера, – сказал Берковиц. – В нашем распоряжении еще довольно
Из темной части барака донеслись какие-то звуки. Мириам поспешно пошла проверить, как себя чувствует Ян. Старик дышал с большим трудом. Мириам попыталась уложить его поудобнее. Пощупав ладонью его лоб, она затем подошла к имеющимся в прачечной кранам и смочила край одежды каплями воды, которые в этих кранах еще оставались. Вернувшись к старику, она приложила влажную ткань к его лбу. Ян ей улыбнулся.
– Спасибо…
Другие заключенные молча наблюдали за этой сценой. Потом первым заговорил Яцек:
– Таким образом, мы вернулись к тому, с чего начали. Остальные смущенно отвели взгляд в сторону.
– Думаю, у нас нет другого выхода, – стал настаивать Яцек.
Отто вздохнул:
– Яцек прав. Это ужасно, но… такова ситуация.
– Высшие политические соображения говорят нам, что мы должны обречь на смерть беззащитного старика? – спросил Моше.
– Это, конечно, несправедливо, но это единственное, что мы можем сделать, – сказал Берковиц. – Ян болен. Он долго не протянет. Даже если ему и удастся выздороветь, он все равно обречен: он уже слишком старый. Выбрать именно его – это единственное разумное решение, которое мы можем принять.
– То есть вы говорите, что мы должны обречь на смерть ни в чем не виновного старика и спасти офицера СС, который убил тысячу женщин и детей? – спросил Иржи. – Извините, а вы не могли бы повторить то, что вы сейчас сказали? Боюсь, я вас неправильно понял.
Ян начал кашлять. Его кашель был судорожным, исступленным, неистовым. Звуки разносились на весь барак.
– Что я вам говорил? Ему осталось уже недолго, – сказал Алексей.
– Алексей прав, – кивнул Яцек. – Нам не остается ничего другого, кроме как выбрать Яна.
Берковиц вздохнул:
– Да, мы не можем сделать ничего другого.
– Отто? – спросил Яцек.
«Красный треугольник» отвел взгляд в сторону. Затем он кивнул.
– Элиас?
– От меня вы не услышите никакого имени – я не укажу ни на Яна, ни даже на Пауля.
– Иржи?
– Не спрашивайте меня об этом… Прошу вас, не спрашивайте меня…
– Иржи?!
– Я не хочу. Понимаете? Не хочу! – Голос Иржи стал пронзительным.
– Иржи?!!
– Да,черт побери, да,я выбираю Яна! Ну вот, я это сказал…
–
– Ян.
– Пауль?
Немец пожал плечами.
Яцек покосился на темную зону барака.
– Сходите кто-нибудь позовите Мириам. Голосовать должна и она…
Не успел он это договорить, как Мириам раздвинула висевшую на веревках одежду и посмотрела на разговаривавших мужчин. Выражение ее лица было растерянным.
– Ян умер, – возвестила она.
– Алло! Что вы говорите, Herr Oberscharf"uhrer?Старик, ага, я понял. Пусть остается там. Heil Hitler!
Брайтнер, положив трубку телефонного аппарата на место, уставился куда-то в пустоту.
– Папа…
– Что, Феликс?
– Наша партия в шахматы… Твой ход…
– Ах да, партия в шахматы…
Комендант подошел к доске и, не садясь за стол, посмотрел на расстановку фигур.
– Ага, вот так.
Быстрым движением руки Брайтнер поменял одну фигуру на другую: слон занял место одной из черных пешек. Эту пешку Брайтнер положил в коробку.
– Ты съел мою пешку! – с горечью воскликнул Феликс.
– Именно так. Я не мог поступить иначе.
– Скажи, папа, а пешка не могла убежать?
– Пешки, они слабые, Феликс. Перемещаются только на одну клеточку за один ход, а если путь им прегражден, то они вообще не могут двигаться. И расправляться с ними совсем не трудно. Они – легкая добыча.
Мальчик испуганно заморгал:
– Я не хотел бы быть пешкой.
Брайтнер вздохнул.
– Да уж, ничего хорошего в том, чтобы быть пешкой, нет. Однако жизнь устроена так, что любой человек может стать пешкой. Но ты, Феликс, должен помнить, что даже жалкая пешка может превратиться в королеву.
– А как такое может произойти?
– Такое может произойти, если пешка дойдет до противоположной части шахматной доски. Как только она окажется на самой дальней линии вражеских позиций, она может превратиться в любую другую фигуру – в какую захочет.
Мальчик всмотрелся во вражеские фигуры, стоящие между той клеткой, на которой раньше находилась съеденная пешка, и дальним краем доски.
– Эта пешка не смогла бы туда добраться.
– Эта– нет. Ее к тому же уже съели. Но пешек ведь много. Какая-нибудь из них возьмет да и ускользнет от внимания противника, спрячется в тени, просочится во иражеский лагерь так, что ее не заметят. Ладьи, слоны, кони, королева… Обычно почти все внимание уделяется именно этим фигурам. А пешки – это простые солдаты. Они не имеют большого значения. Однако даже простой солдат может обеспечить победу в сражении.