Блокада. Трилогия
Шрифт:
— Вот что, — сказал Ковтун, — надо разделиться. Ты, Леха, и ты, Максим, идите вперед, а мы с Антоном и Васей следом.
— Зачем это, дядька?
— За тем, что хоть кто-то до перевала доберется, — хмуро ответил Ковтун.
И Белоусов с Приходько пошли. Вскоре они услышали внизу на дороге дробный топот копыт.
Всадник скакал на север, навстречу подползающей немецкой колонне. Был он явно из местных — в бурке и папахе из черного каракуля. Лицо свирепое, один глаз закрыт повязкой.
Приходько вскинул,
— Погоди, Максим, мы ж не знаем, кто это и зачем!
Спустя еще полчаса показались новые гости — на этот раз с севера. Мужчина и женщина, оба верхом. Красивая блондинка в костюме для верховой езды и здоровенный, грузно сидящий в седле блондин в эсэсовской форме.
— Ну, сейчас даже не отговаривай! — Приходько лег в траву, поймал на мушку блондина и приготовился нажать спусковой крючок. На этот раз Леха и не думал мешать товарищу, но Максим почему-то не торопился стрелять.
Блондин вдруг повернулся и посмотрел прямо на них. Видеть их он, конечно, не мог — парней надежно скрывала высокая трава — но взгляд эсэсовца внимательно ощупывал склон, как будто немец знал, что там прячутся враги.
— Чего медлишь? — прошептал Леха.
— А вдруг за ними еще кто-то едет, — нерешительно пробормотал Приходько. — А сзади у нас дядька Ковтун с ребятами…
Женщина что-то сказала мужчине, тот покачал головой. Она рассмеялась и стукнула своего жеребца стеком. Мгновение — и всадница скрылась за соснами. Эсэсовец последовал за ней. Момент был упущен.
— Эх, Максим, — с досадой бросил Леха, — ты, видно, только на словах готов фрицев стрелять!
— Да я хотел, — оправдывался Приходько, — а потом этот как зыркнет, у меня палец словно одеревенел…
Но им неожиданно повезло — пройдя под возвышавшимся над ущельем утесом, похожим на гигантскую голову в остроконечном шлеме, парни увидели перед собой усыпанное валунами плато, полого поднимавшееся к югу. Там, у подножия отвесной скальной стены, виднелись две маленькие черные фигурки.
Остроглазый Леха вгляделся и удовлетворенно хмыкнул — всадники спешивались, устраиваясь на привал.
— Ну, — хлопнул он Максима по плечу, — наше счастье — не ушли они далеко! Давай, Максим, пробежимся налегке — пока они там отдыхают, мы к ним вон оттуда подберемся.
Бежать было трудно — узкая тропинка, по которой ходили, наверное, одни овцы, то и дело изгибалась, то ныряя вниз, то взбираясь на кручу. Подошвы скользили по гладким камням, ноги путались в петлях застлавших тропинку вьюнов. Но предвкушение близкой расправы с врагом придавало сил. Когда они добежали до нависавшего над рекой уступа, с которого лагерь немцев был виден как на ладони, Леха с удивлением обнаружил, что почти не запыхался.
На том берегу реки блондин-эсэсовец сосредоточенно помешивал что-то в котелке. Китель свой он снял, оставшись
Женщину Леха увидел не сразу, а увидев, очень удивился. Она зачем-то залезла под самый козырек высокой скалы и оказалась вне досягаемости прицельного выстрела. Ничего, подумал Белоусов, главное — уложить фашиста. А девка никуда не денется, не вечно же ей там висеть…
Они с Приходько залегли на уступе и навели обе винтовки на блондина.
— Ты, главное, не торопись, — прошептал Леха. — Стреляй ты первым, я вторым. Знаешь, как на охоте.
Белоусов тщательно прицелился. Широкая спина эсэсовца казалась отличной мишенью.
— Получай! — выкрикнул Максим, нажимая спусковой крючок.
При этом его локоть соскользнул с камня и слегка толкнул Белоусова под руку. Два выстрела грянули одновременно, и Леха сразу понял, что они промазали.
Эсэсовец с невероятной для его комплекции ловкостью прыгнул куда-то вбок, успев схватить в прыжке автомат. Над головами парней прогрохотала очередь.
Леха почувствовал жгучее разочарование. Еще несколько секунд назад он был уверен в том, что они уложат проклятого фашиста на месте! Если бы не неуклюжий Приходько!
А тот, похоже, даже не понял, что именно его оплошность спасла жизнь эсэсовцу.
— Получай! — орал он, посылая пулю за пулей туда, где прятался среди валунов немец. — Получай, гнида фашистская!
Тот огрызался короткими очередями, опасаясь выглядывать из-за камней. Леха, решив, что прицельного огня бояться не стоит, привстал на колени. В то же мгновение пуля немца срезала ветку у него над головой.
— Вот же собака! — выругался Леха, вновь распластавшись на камнях. — Он нас видит, а мы его нет!
Немец, видно, тоже понял, что у него преимущество. Он стрелял редко, но не давал казакам возможности поднять головы.
— По лошадям надо стрелять, — крикнул Приходько, — по лошадям, чтоб не ушли, гады!
— Ты и стреляй, — разозлился Леха, — а я коней убивать зря не стану!
Только тут он заметил, что блондинка, чей славный буланый жеребчик, напуганный выстрелами, горестно ржал у старого корявого дерева, по-прежнему что-то делает на скале, не обращая внимания на разгоревшуюся у нее за спиной перестрелку.
— Ты лучше вон бабу попробуй снять!
Максим перевел огонь на блондинку, но, разумеется, без всякого толку — расстояние было слишком велико. Зато немец, воспользовавшись передышкой, откатился под укрытие корявого граба.
Леха обернулся к Максиму, который с сосредоточенным лицом посылал пулю за пулей в направлении испещренной дырами скалы.
— Значит, так, я сейчас попробую спуститься вниз, к речке. Он наверняка высунется — тут ты его и вали, понял?
— А если не высунется?