Блокада. Знаменитый роман-эпопея в одном томе

Чаковский Александр Борисович

…Но дело было не в возрасте. Дело было в нравственном возмужании Звягинцева и сотен тысяч его сверстников в ходе этой, уже долгие месяцы длившейся битвы. Пришло чувство ответственности, чувство, обретение которого во все века знаменовало новый период в жизни человека — зрелость.

Сам не отдавая себе в этом отчета, Звягинцев уже понял, что война — это жестокий, изнурительный труд, не терпящий болтовни, какой бы то ни было рисовки, денный и нощный труд, требующий в первую очередь умения,

дисциплины и готовности в случае необходимости пожертвовать собой именно там, где ты выполняешь приказ…

— Ну, а теперь отправляйся к полковнику Монесу. Ты назначен его помощником.

— Слушаю. Но…

— Значит, все-таки есть «но»?

— Не то, что вы думаете, товарищ полковник. Я привез посылки, они лежат в вашей приемной. Я дал слово товарищам, что доставлю по назначению.

— Оставь адреса. Я прикажу срочно доставить. Сам времени не трать, оно сейчас дорого. Больше вопросов нет?

— Павел Максимович, вы не знаете… как Вера?

Эти слова Звягинцев произнес, не глядя на Королева.

— Вера? — недоуменно переспросил Королев. — Ах… Вера… Да, да. Не знаю, Алексей. Я и брата-то уже два месяца не видел. Там, на Кировском, встретишься с ним, узнаешь.

— Еще один вопрос, Павел Максимович. Как там под Москвой?

— Ты, Алексей, человек не суеверный?

— Хотите спросить, не боюсь ли черных кошек?

— Да нет. К тому же кошек в Ленинграде опасаться нечего. Не осталось их давно. Ни черных, ни белых. Я про другое спрашиваю. Бывает у тебя так, что хочешь узнать о чем-то, без чего тебе жизнь не в жизнь, а спросить опасаешься, потому что ответа боишься. Бывает?

— Нет, не бывает.

— Ну, тогда завидую твоему характеру. А я вот хочу ответить на твой вопрос и боюсь. Ну… как бы не сглазить.

— Чего сглазить-то, Павел Максимович? — с горечью спросил Звягинцев. — Как будто никто не знает, что немец где-то у Химок стоит!

Некоторое время Королев молчал, потом, понизив голос, произнес:

— Наши начали наступать под Москвой. Чем закончится — гадать не могу и не хочу. И тебе не советую. Пока — молчок.

Эти вполголоса сказанные слова произвели на Звягинцева такое ошеломляющее впечатление, что он не сразу поверил себе — правильно ли он понял Королева?

— Неужели… наступают? — неуверенно спросил он. — Вы говорите, что… наши?!

— А ты как думал? Что только фрицы наступать могут?! — со злостью и торжеством в голосе ответил Королев.

— Но это… Павел Максимович, это же здорово, это так здорово! — воскликнул Звягинцев и в возбуждении вскочил. Полушубок его распахнулся, и Королев увидел на груди Звягинцева два ордена Красной Звезды.

— Ба-ба-ба! — тоже вставая, произнес он. — Вторую звездочку получил, а я и не знал! Это когда же, Алешка?

—

Только что. Перед выездом сюда, — смущенно ответил Звягинцев, запахивая полушубок.

— Да ты не кутайся, не кутайся, — проговорил, выходя из-за стола, Королев, — дай посмотреть-то!

Он подошел к Звягинцеву и широко раздвинул борта его полушубка. Поглядел на грудь, коснулся нового ордена, прикрепленного к гимнастерке рядом с первым.

— Новенький! Блестит… Ну, поздравляю, товарищ майор! Это за что же? Рассказывай.

— Да так… случайно…

— «Случайно»! Случайно у нас орденов не дают. Говори точнее, когда спрашивают!

— Послал меня командующий с поручением в триста десятую. А там немцы к КП прорвались. Комбата, который КП оборонял, убило. Ну, пришлось взять на себя командование…

— А говоришь — случайно. Молодец! Дай бог, не последний. Обмыть-то успел?

— Какое там… Прямо от командующего — к вам сюда.

— Обидно. У нас тут пировать нечем. Чаем горячим угостить могу. Только без сахара. Чаю хочешь?

— Нет, спасибо. Я по дороге поел, — покривил душой Звягинцев. После всего пережитого он и впрямь не чувствовал голода.

— Что ж, предусмотрительно. Тогда вот что. Шагай сейчас к Монесу. А потом разведай у операторов, где у них там свободная койка. Ночевать тебе, наверное, придется в Смольном.

— Ясно, товарищ полковник.

— Тогда иди.

Звягинцев надел ушанку и пошел к двери.

— Погоди! — услышал он голос Королева, обернулся и увидел, что тот стоит у стола, опустив голову.

— Вопрос хочу задать, — глухо и как-то виновато проговорил Королев. — Как, Алешка, плох я стал? Только честно. Со стороны-то виднее…

Звягинцев почувствовал, что у него сдавило горло.

— Да что вы, Павел Максимович, — как можно увереннее ответил он, — разве похудели малость…

— Ладно, — по-прежнему не поднимая головы, сказал Королев. — Просто я немного устал. Ладно, иди.

Звягинцев направился к двери, но в этот момент в комнату вошел высокий, стройный полковник. Он был одет несколько необычно — в распахнутый короткий полушубок темно-синего цвета, отороченный серым каракулем. В руке он держал шапку-кубанку.

— Ба! — воскликнул Королев. — Как говорится, на ловца… Погоди, майор! — остановил он Звягинцева, который, козырнув вошедшему полковнику, уже готов был переступить порог. — А я и не знал, что ты в Смольном, — сказал Королев полковнику. Затем снова обратился к Звягинцеву: — Представляйся, майор, своему новому начальству. Начальник отдела укрепрайонов штаба фронта полковник Монес.

Звягинцев, снова поднеся ладонь к шапке, назвал себя.

— Знаю, лады! — бросил Монес. — Подождите минуту.