Блондинка с розой в сердце

Федин Андрей Анатольевич

— К…кого? — спросил Бердников. — Я не понимаю…

Его голос прозвучал глухо.

— Брата и сестру Чёнкиных, — сказал я. — Мальчику было семь лет. Вы убили его ударом монтировки по голове. Наде Чёнкиной за месяц до её смерти исполнилось десять лет. О чём она вас просила, Александр Сергеевич, когда вы её насиловали и душили?

— Что? Кто?

Бердников задал свои вопросы едва слышно.

— Мы у вас в серванте нашли интересные фотографии…

Большим пальцем левой руки я указал себе за спину.

— … Шикарные ракурсы кадров,

Александр Сергеевич, — заявил я. — Чёткое соблюдение композиции, никаких лишних деталей. Чувствуется работа мастера. Вот только качество фотографий не на высоте. Неужто у вас тогда тряслись руки, товарищ учитель?

Я услышал, как под ногами Лебедевой скрипнули половицы.

— Почему вы трогали мои вещи?

Голос Бердникова окреп.

Я приподнял руки, показал хозяину дома свои ладони.

— Вы уже показали эти фотографии своей семье, Александр Сергеевич? — спросил я. — Как отнеслась к вашему новому увлечению ваша супруга? Вы уже выяснили, разделяют ли ваши интересы ваши сыновья? Не планируете сделать такие же фото с их участием?

Бердников резко вдохнул, посмотрел мне в глаза — полотнище его лопаты взглянуло на мою шею…

…И тут же метнулось к ней, подобно жалу скорпиона.

Я отклонился влево — заточенный металл пронёсся в паре сантиметров от моей кожи. Правой рукой я ухватился за черенок лопаты. Левой рукой ударил Бердникова в шею.

Услышал треск хрящей. У меня за спиной запоздало вскрикнула Александра.

Бердников отступил в дверной проём. Смотрел на меня. Хлопал губами — изображал выброшенную на берег рыбу. Вздрагивал, словно от икоты. Ощупывал своё горло.

Я подошёл к стене, прислонил к ней лопату. Краем глаза наблюдал за тем, как Ларионовский мучитель ногтями пальцев расцарапывал себе шею. Повернулся к Александре.

Сказал:

— Ну, вот и всё.

Лебедева переспросила:

— Всё?

— Ларионовский мучитель мёртв, — пояснил я. — У него сломаны хрящи дыхательной трубки. Рефлекторный отёк гортани вызвал закупорку трахеи для потока воздуха. Воздух не попадает в его лёгкие. Скоро он задохнётся. Через десяток минут.

Я посмотрел на пока ещё стоявшего на ногах Александра Бердникова и повторил:

— Всё.

* * *

Мы вышли за ворота — во дворе и в летнем доме Ларионовского мучителя всё выглядело в точности так, как и до нашего прихода. Висел замок на двери сарая, стоял накрытый чехлом автомобиль. Не было никаких намёков на присутствие во дворе хозяина дома.

Хотя некоторые изменения во дворе всё же произошли. Лопата и пустые теперь вёдра перекочевали в кладовку, запах сырой земли стал отчётливее. А около стены дома больше не было ямы — на её месте я разбил красивую клумбу: высадил семь розовых кустов.

* * *

Вдоль дороги мы с Лебедевой шли молча. Александра не держала меня под руку. Солнце светило нам в лица. Улица по-прежнему выглядела безлюдной. Никто не шел и не ехал по ней нам навстречу, никто нас

не обгонял.

Лишь там, где улица пересекала заасфальтированную дорогу, мы встретили девочку лет семи: светловолосую, с двумя тощими косичками, в коротком голубом платье. Она сидела на корточках, белым мелом рисовала на асфальте дорожку из десяти квадратов для игры в «Классики».

Девочка заметила нас, приподняла голову, посмотрела на Александру. Улыбнулась — я увидел у неё на щеках ямочки.

— Тётя, а ты очень красивая! — звонким голосом заявила девочка. — Очень-очень! Как ангел. Мне бабушка вчера рассказывала об ангелах. Тётя, а как тебя зовут?

Она слегка шепелявила. Я заметил, что у девочки недоставало резца в ряду зубов на верхней челюсти.

— Саша, — едва слышно ответила Лебедева.

Она мазнула по лицу девочки невидящим взглядом. Девочка выпрямилась, тряхнула косичками.

— А я Рита Медведева, — сообщила она.

Протянула Лебедевой испачканную мелом руку и сказала:

— Приятно познакомиться, тётя Саша.

Глава 11

В магазин «Гастроном» мы заглянули, когда возвращались от дома Бердникова. Купили там «дорожный» набор продуктов: песочное печенье, рыбные консервы, плавленые сырки «Янтарь», хлеб и четыре бутылки минеральной воды. До самого прибытия поезда мы с Александрой прогуливались около вокзала посёлка Ларионовка. Приобрели (в дорогу) на стихийном рынке около перрона десяток короткоплодных огурцов и кулёк очищенных прошлогодних грецких орехов.

Далеко от вокзала больше не отходили, рассматривали густые заросли росшего рядом с железной дорогой бурьяна. О Ларионовском мучителе мы вслух не вспоминали. Как не обсуждали мы и планы на поездку в Москву. Лебедева время от времени с опаской оглядывалась по сторонам, будто опасалась преследования. Словно она не поверила моим словам о том, что в земле (под кустами роз) тело Александра Бердникова найдут не скоро (если его вообще когда-либо там отыщут).

* * *

В вагон мы поднялись, когда солнце на улице ещё ярко светило (хотя оно и проделало большую часть пути от зенита до горизонта). Я вдохнул уже привычные ароматы плацкартного вагона. Уселся на боковую полку напротив Александры — Лебедева с тревогой посматривала за окно, где по перрону прогуливались пассажиры, а между ними сновали пронырливые поселковые торговцы.

Я положил на стол блокнот и ручку. Журналистка мазнула по ним взглядом и снова отвернулась к окну. За пятиминутную стоянку я исписал полстраницы. Вполуха слушал болтовню пассажиров и тихое постукивание (Саша нервно стучала по столу ногтем). Прекратил я записи, когда вагон вздрогнул, здание вокзала за окном пришло в движение, а Лебедева выдохнула с нескрываемым облегчением.

Поднял взгляд — заметил, как журналистка носовым платком смахнула со своего лба росинки пота.

Александра посмотрела мне в глаза и спросила: