Блондинка в черном парике
Шрифт:
Да, он допустил серьезный промах. Это на него не похоже. Обычно Квинлан бывал очень осторожен, осмотрителен, аккуратен – особенно с такими хрупкими людьми, как она, с теми, кто балансирует на самом краю.
С тех пор как он повстречал Сьюзен Сент-Джон – худенькую молодую женщину, насмерть перепуганную покойником, позвонившим ей по телефону, – ничто больше не казалось ему простым и ясным.
Интересно, много ли времени потребуется Сьюзен, чтобы понять, что он врал ей в глаза? Может статься, она так никогда и не узнает. Почти все, что ему было о ней известно, он почерпнул из досье, заведенного на нее в ФБР. Не удерет ли она, если вдруг обнаружит, что он знает больше, чем
Джеймс огляделся вокруг. По обеим сторонам улицы выстроились очаровательные маленькие домики. Почти везде росли цветы и невысокие стриженые кусты, с западной стороны защищенные от океанских ветров деревянными загородками. Да, местным жителям пришлось потрудиться! Должно быть, штормовой ветер с океана мог запросто переломать растения, если их не защитить.
Город ему по-прежнему не нравился, но теперь он уже не казался голливудской декорацией. И на самом деле он вовсе не напоминал родной город Терезы в штате Огайо. Была в Коуве какая-то атмосфера безмятежности, теперь не вызывавшая у него прежнего безотчетного отвращения. У него было ощущение, что буквально каждый житель считает свой городок милым, приятным и ни на что не похожим. Горожане продумали, что хотят сделать из своего города – и сделали это. Джеймс был вынужден признать, что городу действительно присущи неподдельные очарование и живость, хотя за все три часа, что прошли с момента его появления здесь, ему ни разу не попался на глаза ни ребенок, ни хотя бы молодой человек.
Когда шторм наконец разразился, была уже поздняя ночь. Ветер, завывая, бил в окно. Салли поежилась под горой одеял, прислушиваясь к шуму дождя. Ливень низвергался почти вертикально, громко колотил по крыше. Она мысленно помолилась, чтобы в крыше не оказалось дыр, хотя Амабель еще раньше заверила ее, что крыша совсем новая – настелена всего лишь в прошлом году.
Сколько она еще сможет оставаться у Амабель? Теперь, когда она в безопасности, когда она надежно спряталась, можно позволить себе подумать и о будущем, во всяком случае, более отдаленном, чем следующий день. Она размышляла о следующей неделе, следующем месяце... Что она собирается делать? Тот телефонный звонок... Как только Салли вспомнила о нем, ее мысли тут же вернулись к настоящему и прошлому. Это был, вне всякого сомнения, голос ее отца. Как сказал Квинлан, магнитофонная запись или голос имитатора., Внезапно шум бури прорезал крик. Это был визг – долгий, протяжный. Сначала едва различимый, он нарастал и закончился на крещендо. Звук доносился откуда-то снаружи.
Салли спрыгнула с кровати и, не чувствуя босыми ступнями холодного деревянного пола, помчалась в спальню тети. Она бежала, пока усилием воли не заставила себя притормозить у двери спальни и тихонько постучаться.
Амабель открыла так быстро, словно стояла у самой двери, дожидаясь ее. Салли схватила ее за руки и воскликнула:
– Вы слышали вопль, Амабель? Пожалуйста, скажите: вы слышали? Слышали?
– О, детка, это был просто ветер. Я тоже услышала и подумала, что ты испугаешься. И как раз собиралась к тебе. Ты опять видела страшный сон?' – Это был не ветер, Амабель. Это кричала женщина.
– Нет, нет. Пойдем, я провожу тебя обратно в кровать. Посмотри, ты же босая, подхватишь простуду и умрешь. Ну же, детка, пойдем в кровать.
В
Амабель выронила ее руку из своей.
– Нy, теперь ВЫ мне верите, Амабель?
– Думаю, мне нужно просто позвонить кому-нибудь из мужчин, чтобы они пришли и проверили, в чем дело. Беда в том, что все они слишком стары. Если кто-то из них и выйдет из дома в такую погоду, то может подхватить пневмонию. Может быть, это все же ветер? Что за женщина может кричать снаружи? Да, это все проклятый ветер, Салли. Давай просто забудем про это.
– Нет, я не могу, Амабель. Это кричала женщина, и кто-то причинял ей боль. Я не могу так просто лечь в постель и забыть о том, что слышала.
– А почему бы и нет?
Салли воззрилась на нее, онемев от изумления. – Ты хочешь сказать, что, когда твой отец бил маму, ты пыталась ее защищать? – Да.
Амабель вздохнула.
– Мне очень жаль, детка. Но на этот раз ты слышала действительно вой ветра, а не мамин крик.
– Можно позаимствовать ваш дождевик, Амабель?
Тетя снова вздохнула и крепко обняла племянницу.
– Ну хорошо, я позвоню преподобному Ворхизу. Он не такой древний, как остальные, и еще довольно крепок. Он прочешет окрестности.
Когда преподобный Хэл Ворхиз прибыл к дому Амабель, с ним были еще трое мужчин.
– Это Гас Эйснер, Сьюзен, – тот самый, который может починить все, что имеет колеса и мотор.
– Мистер Эйснер, я слышала, как кричала какая-то женщина. Дважды. Это был жуткий вопль! Наверное, ее избивали.
У Гаса Эйснера был такой вид, словно он хотел сплюнуть, если бы только где-то поблизости стояла плевательница.
– Это ветер, мадам, – авторитетно заявил он, – всего лишь ветер. Я слышу его всю жизнь, почитай уже семьдесят четыре года, и порой он издает такие звуки, что волосы встают дыбом! Это просто ветер.
– Но мы все равно проверим окрестности, – добавил Хэл Ворхиз. – Со мной здесь Пурн Дэвис, владелец универмага, и Ханкер Доусон – ветеран второй мировой и самый большой специалист по цветоводству.
Салли кивнула. Проповедник ободряюще сжал ее плечо, кивнул Амабель и вслед за остальными направился к двери, бросив на ходу:
– Вы, дамы, оставайтесь дома, никуда не выходите и не отпирайте никому, кроме нас.
– Слабый пол, маленькие женщины, – усмехнулась Салли. – У меня такое чувство, что я должна быть босой, беременной и готовить кофе, сидя на кухне.
– Не суди строго, деточка, они просто очень старые. В их поколении было принято, чтобы мужья выдавали женам деньги на карманные расходы. Жена Гаса, Вельма, не узнает банковский счет, даже если ее ткнуть в него носом. Но времена меняются, равновесие сдвигается в другую сторону. Старый Гас страдает куриной слепотой: в темноте он не видит и без Вельмы становится совершенно беспомощен. Не обижайся на них, они ведь заботятся о нас, разве это плохо?
В тот самый миг, как Салли открыла рот для ответа, крик раздался снова. На этот раз он сразу же зазвучал сильно, был громким, отчаянным и вдруг прекратился, резко оборвавшись на высокой ноте. Прозвучал где-то вдали и вот теперь смолк. Каким-то шестым чувством Салли понимала, что больше крик не повторится, этот был последним. И еще онА ЗНАЛА, что никакой это, к черту, не ветер.
Она взглянула на тетю. Амабель поправляла современную картину, висевшую над диваном. Это было небольшое полотно, написанное в абстракт-нон манере хаотичными мазками оранжевого, лилового цветов и охры. Картина производила мрачное, тревожное впечатление и наводила на мысли о чем-то жестоком.