Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— По-вашему, я миловидна… Филип? Я очень заурядна.
— Вот уж не сказал бы.
— Не сказали бы?
— Ни в коем случае, вы одна из самых необыкновенных девушек, каких я только встречал.
Держа сумочку за ремешок, я покачал ее и поставил на угол стола. Глаза Орфамэй устремились туда же, но она облизнула губы и продолжала улыбаться мне.
— Держу пари, вы знали очень многих девушек, — сказала она. — Почему… — она потупилась и вновь провела кончиком пальца по столу, — почему вы так и не женились?
Я подумал о всех вариантах ответа
Нет, не всех. Но некоторых.
— Очевидно, я знаю ответ, — выговорил я. — Но прозвучит он банально. Те, на ком я, может, и хотел бы жениться, не нашли во мне того, что им нужно. На других женщинах жениться незачем. Их просто соблазняешь — если они сами не склоняют тебя к этому.
Орфамэй покраснела до корней своих мышиного цвета волос.
— Вы отвратительны, когда говорите так.
— Это относится и к некоторым жеманницам, — прибавил я. — Не ваши слова. Мои. Заполучить вас было б не очень трудно.
— Не говорите так, прошу вас!
— Разве я не прав?
Орфамэй опустила взгляд на стол.
— Скажите мне, пожалуйста, — неторопливо произнесла она, — что случилось с Оррином? Я в полном недоумении.
— Я говорил вам, что, возможно, он сбился с пути, — сказал я. — Когда вы пришли впервые. Помните?
Она неторопливо кивнула, все еще заливаясь краской.
— Ненормальная жизнь в семье, — продолжал я. — Очень замкнутый парень с очень преувеличенным мнением о собственной значимости. Это было видно по фотографии, которую вы мне дали. Не собираюсь разыгрывать из себя психолога, но я понял, что если он начнет терять голову, то потеряет ее полностью. К тому же ужасная жадность к деньгам, царящая в вашей семье — исключая одного ее члена…
Тут Орфамэй заулыбалась. Если она сочла, что я говорю о ней, мне это было на руку.
— У меня есть к вам один вопрос, — сказал я. — Ваша мать — не первая жена у отца?
Орфамэй кивнула.
— Теперь понятно. У Лейлы другая мать. Я так и думал. Скажите мне еще кое-что. Как-никак я проделал для вас большую работу, но не получил ни цента.
— Получили, — резко перебила она. — И немало. От Лейлы. Не ждите, что я буду называть ее Мэвис Уэлд. Ни за что.
— Вы не знали, что мне заплатят.
— Ну… — Орфамэй приумолкла и вновь обратила взгляд на сумочку, — вам все же заплатили.
— Ладно, оставим. Почему вы не сказали мне, кто она?
— Мне было стыдно. И мать тоже стыдится.
— Оррин не стыдился. Он был рад этому.
— Оррин? — Наступило недолгое приличное молчание, Орфамэй тем временем глядела на свою сумочку. Мне стало любопытно, что ж там такое может находиться. — Но он жил здесь и, видно, свыкся с этим.
— Сниматься в кино, конечно, не так уж плохо.
— Дело не только в кино, — торопливо сказала Орфамэй и закусила нижнюю губу. В глазах ее что-то вспыхнуло и очень медленно угасло. Я снова поднес к трубке зажженную спичку. Даже возникни у меня какие-то эмоции, усталость
— Знаю. По крайней мере, догадывался. Каким образом Оррин узнал о Стилгрейве то, чего не знала полиция?
— Я… я не знаю, — неторопливо заговорила Орфамэй, осторожно подбирая слова. — Может, через того врача?
— Ну конечно, — сказал я с широкой теплой улыбкой. — Они с Оррином как-то подружились. Возможно, их сблизил общий интерес к острым предметам.
Орфамэй откинулась на спинку кресла. Ее маленькое лицо стало вытянутым, угловатым. Взгляд — настороженным.
— Вы опять говорите гадости. Не можете без них.
— Вот досада, — проговорил я. — Я был бы милейшим человеком, если б меня оставили в покое. Славная сумочка.
Придвинув сумочку к себе, я открыл замок.
Орфамэй подскочила и резко подалась вперед.
— Оставьте мою сумочку!
— Вы собираетесь ехать домой в Манхеттен, штат Канзас, не так ли? Сегодня? Купили билет и все прочее?
Она пожевала губами и неторопливо села.
— Отлично. Я вас не держу. Мне только интересно, сколько вы загребли на этой сделке.
Орфамэй принялась плакать. Я открыл сумочку и стал рыться в ней. Но ничего не обнаруживалось до тех пор, пока я, в глубине, не натолкнулся на кармашек с молнией. Расстегнув молнию, я полез туда. Там лежала ровная пачка новеньких ассигнаций. Я достал их и перетасовал, будто карты. Десять сотен. Совершенно новых. Очень славных. Ровно тысяча долларов. Неплохие деньги для путешествия.
Я откинулся назад и постукал по столу ребром пачки. Орфамэй притихла и уставилась на меня влажными глазами. Я достал из сумочки платок и бросил ей. Она промокнула глаза. При этом глядела на меня, издавая легкие умоляющие всхлипывания.
— Эти деньги дала мне Лейла, — сказала она негромко.
— Большим зубилом пользовались?
Орфамэй лишь открыла рот, и туда по щеке скатилась слеза.
— Оставьте, — поморщился я. Бросил деньги в сумочку, защелкнул замок и придвинул владелице. — Насколько я понимаю, вы с Оррином относитесь к тому разряду людей, которые могут оправдать любой свой поступок. Он способен шантажировать сестру, а когда двое мелких мошенников отнимают у него эту кормушку, подкрасться к ним и убить обоих ударом пешни в затылок. И вряд ли после этого он лишился сна. Вы мало чем от него отличаетесь. Эти деньги дала вам не Лейла. Их вам дал Стилгрейв. За что?
— Вы низкий человек, — окрысилась Орфамэй. — Подлец. Как вы смеете говорить мне такие вещи?
— Кто сообщил в полицию, что Лагарди знал Клозена? Лагарди думал, что я. Но я не сообщал. Значит, вы. С какой целью? Выкурить своего брата, который не брал вас в долю — потому что как раз тогда потерял свою колоду карт и был вынужден скрываться. Хотел бы я взглянуть на те письма, что он слал домой. Держу пари, они очень содержательны. Представляю, как он наводит фотоаппарат на сестру, а добрый доктор Лагарди спокойно ждет его в укрытии, чтобы получить свою долю добычи. Зачем вы наняли меня?