Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— Я не знала, — спокойно ответила Орфамэй. Снова утерла глаза, положила платок в сумочку и приготовилась уходить. — Оррин не упоминал никаких фамилий. Я даже не знала, что он потерял фотографии. Но знала, что он их сделал, что они стоят больших денег. И приехала удостовериться.
— В чем?
— Что Оррин не обманывает меня. Иногда он бывал очень зловредным. Он мог оставить все деньги себе.
— Почему он звонил вам позавчера?
— Испугался. Доктор Лагарди в последнее время был им недоволен. У него не было фотографий. Они попали
— Фотографии попали ко мне, — сказал я. — И они до сих пор у меня. В этом сейфе.
Орфамэй очень медленно повернула голову, взглянула на сейф.
Нерешительно провела пальцем по губе. И снова повернулась ко мне.
— Я вам не верю, — сказала она, глядя на меня, словно кошка на мышиную норку.
— Может, поделитесь со мной этой тысячей. Получите фотографии.
Орфамэй задумалась.
— Вряд ли я могу давать вам такие деньги за то, что вам не принадлежит, — вздохнула она и улыбнулась. — Пожалуйста, отдайте их мне. Пожалуйста, Филип. Лейла должна получить их обратно.
— За сколько?
Орфамэй нахмурилась и приняла обиженный вид.
— Она моя клиентка, — сказал я. — Но обмануть ее я не прочь — за хорошую сумму.
— Я не верю, что фотографии у вас.
— Ладно же.
Я поднялся, подошел к сейфу и немедля вернулся с конвертом. Высыпал из него отпечатки и негатив на стол. Со своей стороны. Орфамэй глянула на фотографии и потянулась к ним.
Я собрал снимки в стопку и повернул лицевой стороной к Орфамэй. Когда она дотянулась до пачки, я отдернул ее.
— Мне не видно так далеко, — пожаловалась Орфамэй.
— Подойти ближе стоит денег.
— Вот уж не думала, что вы мошенник, — с достоинством заявила она.
Я молча разжег погасшую трубку.
— Я заставлю вас отдать их полицейским, — заявила Орфамэй.
— Попытайтесь.
Внезапно она затараторила:
— Я не могу отдать вам эти деньги, никак не могу. Мы — ну, мать и я — еще не расплатились с отцовскими долгами, кое-что должны за дом и…
— Что вы продали Стилгрейву за эту тысячу?
Челюсть Орфамэй отвисла, вид у нее стал безобразный. Потом она закрыла рот и плотно сжала губы. На меня глядело жесткое, суровое личико.
— Продать вы могли лишь одно, — сказал я. — Вы знали, где находится Оррин. Для Стилгрейва эта информация стоила тысячу. Вполне. Это вопрос о приобщении улик к делу. Вам не понять. Стилгрейв отправился туда и убил его. Он заплатил вам за адрес.
— Адрес ему назвала Лейла, — растерянно произнесла Орфамэй.
— Лейла так и сказала мне, — ответил я. — При необходимости она скажет всему свету, что сама назвала адрес, — если это будет единственным выходом. Лейла — чуждая условностям голливудская красотка не особенно строгих нравов. Но когда нужно выдерживать характер, тут ее ни в чем не упрекнешь. Она не из тех, кто убивает пешней. И не из тех, кто падок на кровавые деньги.
Кровь отлила от лица Орфамэй, оно стало бледным, как лед. Губы ее дрогнули,
— Кровавые деньги, — спокойно повторил я. — Ваш родной брат. И вы продали его убийцам. Тысяча кровавых долларов. Надеюсь, они принесут вам счастье.
Орфамэй поднялась и сделала два шага назад. Потом вдруг захихикала.
— Кто может подтвердить это? — тонким голоском спросила она. — Кто жив, чтобы подтвердить это? А кто вы такой? Никто, дешевый сыщик. — Она пронзительно расхохоталась. — Да ведь вас можно купить за двадцать долларов.
Я все еще держал в руках стопку фотографий. Чиркнув спичкой, я бросил негатив в пепельницу и смотрел, как он горит.
Орфамэй резко оборвала смех и застыла в каком-то ужасе. Я стал рвать фотографии на клочки. Затем усмехнулся ей.
— Дешевый сыщик, — сказал я. — Ну так чего от меня ждать. Братьев и сестер на продажу у меня нет. Поэтому я продаю своих клиентов.
Орфамэй замерла, глаза ее сверкали. Закончив рвать фотографии, я поджег клочки в пепельнице.
— Об одном жалею, — добавил я. — Что не увижу вашей встречи в Манхеттене с милой старой мамочкой. Не увижу, как деретесь вы из-за дележа этой тысячи. Держу пари, на это стоило бы посмотреть.
Я помешивал обрывки карандашом, чтобы они горели. Орфамэй медленно, осторожно, не отрывая глаз от тлеющего пепла, подошла к столу.
— Я могу сообщить в полицию, — прошептала она. — Я могу много рассказать полицейским. Они поверят мне.
— Я могу сказать им, кто убил Стилгрейва, — сказал я. — Потому что знаю, кто не убивал его. Они могут поверить мне.
Маленькая головка вздернулась. Свет заблестел на линзах очков. Глаз за ними не было.
— Не волнуйтесь, — успокоил я ее. — Не стану. Для меня это будет мало стоить. А кое для кого — слишком много.
Зазвонил телефон, и Орфамэй подскочила на фут. Я повернулся к аппарату, взял трубку и сказал:
— Алло?
— Амиго, у тебя все в порядке?
Позади послышался какой-то звук. Я обернулся и увидел, как дверь закрылась. В комнате никого, кроме меня, не было.
— Я устал. Не спал всю ночь. Кроме того…
— Эта малышка звонила тебе?
— Сестричка? Только что была здесь. Она с добычей возвращается в Манхеттен.
— С добычей?
— С карманными деньгами, что дал ей Стилгрейв за выдачу брата.
Помолчав, Долорес серьезно сказала:
— Ты не можешь знать этого, амиго.
— Я это знаю так же, как то, что сижу, облокотясь на письменный стол, и говорю по телефону. Так же, как то, что слышу твой голос. И не так твердо, но достаточно твердо знаю, кто убил Стилгрейва.
— Не очень разумно говорить мне об этом, амиго. Я не безупречна, и поэтому доверять мне особенно не стоит.
— Я совершаю ошибки, но тут ошибки не будет. Все фотографии я сжег. Я пытался продать их Орфамэй. Она предложила слишком низкую цену.