Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— Спасибо за кофе, — сказал я ему в спину.
Он не сбавил шага. Когда он ушел, я пощупал щетину на подбородке, встряхнулся и решил, что пора двигаться. Семейством Уэйдов я был сыт по горло.
Когда я проходил по гостиной, на лестнице появилась Эйлин в белых брюках, босоножках и светло-голубой рубашке. Она посмотрела на меня с огромным-изумлением.
— Я не знала, что вы здесь, мистер Марло, — сказала она так, словно последний раз мы виделись неделю назад, когда я заезжал выпить чаю.
— Я положил револьвер в письменный стол, — сообщил я.
— Револьвер? —
Я подошел поближе. На шее у нее, на тонкой золотой цепочке, висело что-то вроде кулона — синий с золотом на белой эмали. Синяя эмалевая часть напоминала крылья, но сложенные. На белой эмали — золотой кинжал, пронзающий свиток. Надпись я прочесть не мог. Все вместе было похоже на военный значок.
— Я напился, — сказал я. — Нарочно и некрасиво. От одиночества.
— Не надо было сидеть в одиночестве, — сказала она, и глаза у нее были ясные, как небо. В них не мелькнуло ни тени притворства.
— Это кто как считает, — заметил я. — Я уезжаю и не уверен, что вернусь. Слышали, что я сказал про револьвер?
— Вы положили его в письменный стол. Может быть, лучше убрать его в другое место? Но он ведь не всерьез стрелялся, правда?
— Этого я не могу сказать. В следующий раз может попробовать и всерьез. — Она покачала головой.
— Не думаю. Уверена, что нет. Вы так мне помогли ночью, мистер Марло. Не знаю, как вас отблагодарить.
— Мне показалось, что знаете. — Она покраснела. Потом рассмеялась.
— Мне приснился очень страшный сон, — произнесла она медленно, глядя поверх моего плеча. — Что человек, которого я когда-то знала, очутился здесь, в этом доме. Он уже десять лет как умер. — Она осторожно коснулась эмалево-золотого кулона. — Поэтому я сегодня это надела. Это его подарок.
— Мне самому приснился любопытный сон, — сказал я. — Но рассказывать не буду. Дайте мне знать, как пойдут дела у Роджера и не смогу ли я чем помочь.
Она опустила взгляд и посмотрела мне в глаза.
— Вы сказали, что больше не вернетесь.
— Это еще не точно. Может быть, и придется. Надеюсь, что нет. У вас здесь что-то сильно не ладится, и далеко не во всем виновато спиртное.
Она глядела на меня, сведя брови.
— Что это значит?
— По-моему, вы понимаете.
Она старательно это обдумала. Пальцы все еще тихонько теребили кулон.
Она тихо, кротко вздохнула.
— Всегда появляется другая женщина, — сказала она. — Рано или поздно. Но не всегда это так уж страшно. Мы смотрим на вещи по-разному, правда? Может быть, даже говорим о разном.
— Возможно, — ответил я. Она все еще стояла на лестнице, на третьей ступеньке снизу. По-прежнему теребила кулон. По-прежнему выглядела, как золотая мечта. — Особенно, если вы считаете, что другая женщина — это Линда Лоринг.
Она выпустила кулон и спустилась на одну ступеньку.
— Доктор Лоринг, кажется, тоже так считает, — заметила она равнодушно. — Наверное, у него больше информации.
— Вы говорили, что он устраивает подобные сцены половине ваших соседей.
— Я
Она опустилась еще на ступеньку.
— Я небрит, — сообщил я.
Она вздрогнула. Потом засмеялась.
— Я от вас не ожидаю порывов страсти.
— А чего вы вообще ожидали от меня, миссис Уэйд, — в самом начале, когда убедили меня поехать его искать? Почему вы выбрали меня, что во мне такого?
— Вы доказали, что умеете хранить верность, — спокойно сказала она. — Хотя это было, наверно, нелегко.
— Тронут. Но думаю, что дело не в этом. — Она сошла с последней ступеньки и теперь смотрела на меня снизу вверх.
— А в чем же?
— А если в этом, то это чертовски неудачное объяснение. Хуже не бывает.
Она слегка нахмурилась.
— Почему?
— Потому, что надо быть уж совсем дураком, чтобы таким образом доказать свою верность во второй раз.
— Знаете, — сказала она почти весело, — у нас какой-то очень загадочный разговор.
— Вы очень загадочный человек, миссис Уэйд. Пока, желаю удачи, и если Роджер вам не совсем безразличен, найдите-ка ему хорошего врача — и побыстрее.
Она снова засмеялась.
— Ну, вчера приступ был легкий. Вы бы видели его, когда дела по-настоящему плохи. Сегодня днем он уже сядет за работу.
— Черта с два.
— Уверяю вас. Я так хорошо его знаю. — Я выдал ей напоследок с размаху, и прозвучало это гнусно.
— Вы ведь на самом деле не хотите его спасти, верно? Только притворяетесь, что спасаете.
— А это, — сказала она натянуто, — очень жестоко с вашей стороны.
Обойдя меня, она скрылась за дверью столовой. Большая комната опустела, я прошел к двери на улицу и вышел. В солнечной спокойной долине стояло замечательное летнее утро. Долина была слишком далеко от города с его смогом и отрезана невысокими горами от океанской сырости. Попозже будет жарко, но это будет приятная, утонченная жара для избранных, не такая грубая, как пекло в пустыне, не такая липкая и противная, как в городе. Беспечная Долина была идеальным местом для жизни. Идеальным. Славные люди в славных домах, славные машины, славные лошади, славные собаки, возможно, даже славные дети.
Но человек по имени Марло хотел только одного — убраться отсюда. И побыстрее.
Глава 31
Я поехал домой, принял душ, побрился, переоделся и снова почувствовал себя чистым. Я приготовил завтрак, съел его, помыл посуду, подмел кухню и заднее крыльцо, набил трубку и позвонил на телефонную «службу дежурства».
Там сказали, что звонков мне не было. Зачем ехать в контору? Там не окажется ничего нового, кроме очередного мертвого мотылька и очередного слоя пыли. В сейфе лежит мой портрет Мэдисона. Можно было бы поехать, поиграть с ним и с пятью хрустящими стодолларовыми бумажками, которые все еще пахли кофе. Можно было, но не хотелось. Что-то во мне скисло. Эти деньги на самом деле были не мои. За что они заплачены? Сколько верности нужно мертвецу? Чушь какая-то; я смотрел на жизнь сквозь туман похмелья.