Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— Значит, оставьте здесь. — Он равнодушно скользнул по мне взглядом. — Спокойной ночи, миссис Уэйд. Как вам известно, алкоголика я не лечу. Даже если бы лечил, ваш муж моим пациентом не будет. Вы, конечно, это понимаете.
— Никто вас не просит его лечить, — сказал я. — Я прошу помочь перенести его в спальню, чтобы я мог его раздеть.
— А вы кто такой? — осведомился доктор Лоринг ледяным голосом.
— Меня зовут Марло. Я здесь был недавно в гостях. Ваша жена нас познакомила.
— Интересно, — заметил он. — А откуда вы знаете мою жену?
— Какая разница, черт побери? Я хочу только…
— Меня не интересует, что вы хотите, —
— Минутку, док. Должно быть, давненько вы не перечитывали интересное произведение под названием «Клятва Гиппократа». Мистер Уэйд мне позвонил, а я живу довольно далеко. Но ему явно было плохо, и я примчался сюда, невзирая на правила уличного движения. Я нашел его без сознания, притащил сюда. Не стану врать, что он легкий, как перышко. Но у слуги сегодня выходной, а больного надо перенести наверх. Картина вам ясна?
— Уйдите с дороги, — процедил он сквозь зубы. — Иначе я позвоню шерифу и вызову полицию. Как врач…
— Как врач вы куча блошиного дерьма, — сказал я и отступил в сторону.
Он залился краской — не сразу, зато до ушей. Желчь явно подступила ему к горлу. Но он открыл дверь и вышел, аккуратно прикрыв ее за собой.
На прощанье взглянул на меня. Такого мерзкого взгляда и такого мерзкого лица я в жизни не видел.
Когда я обернулся к Эйлин, она улыбалась.
— Над чем смеетесь? — рявкнул я.
— Над вами. Вы всем говорите, что думаете? Разве вы не знаете, кто такой доктор Лоринг?
— Знаю. И кто он такой, и что он такое. — Она взглянула на часики.
— Наверное, Кэнди уже вернулся, — сказала она. — Пойду посмотрю. Он живет в комнате за гаражом.
Она ушла, а я сел и стал смотреть на Уэйда. Знаменитый писатель похрапывал. Лицо у него вспотело, но плед я снимать не стал. Через минуту-другую вернулась Эйлин с Кэнди.
Глава 26
На мексиканском красавце была спортивная рубашка в черно-белую клетку, черные брюки без пояса, с безупречной складкой, черные с белым замшевые туфли без единого пятнышка. Густые черные волосы, зачесанные назад, блестели от лосьона или крема.
— Сеньор, — произнес он, отвесив мне легкий иронический поклон.
— Помогите мистеру Марло отнести моего мужа наверх, Кэнди. Он упал и поранился. Извините, что я вас потревожила.
— De nada, senora, [16] — отвечал Кэнди с улыбкой.
16
Не стоит извинений, сеньора (исп.).
— Тогда я прощаюсь, — сказала мне Эйлин. — Я страшно устала. Кэнди сделает все, что нужно.
Она стала медленно подниматься по лестнице. Мы с Кэнди провожали ее глазами.
— Мировая дамочка, — доверительно сообщил он. — Ночевать останешься?
— Вряд ли.
— Es lastima. [17] Дамочка одинокая, скучает.
— Не распускай язык, малыш. Отнесем-ка вот это в спальню.
Он взглянул на Уэйда, храпевшего на диване.
— Pobrecito, — грустно пробормотал он, словно ему и вправду было жаль хозяина, — Borracho como una cuba. [18]
17
Такая
18
Бедняжка … Напился вдрызг (исп.).
— Он, может, и вправду пьян, как свинья, но уж точно не «бедняжка», — заметил я. — Бери за ноги.
Мы подняли Уэйда, и хотя нас было двое, он показался мне тяжелым, как свинцовый гроб. Когда мы шли наверху по галерее мимо закрытой двери, Кэнди указал на нее подбородком.
— La senora, — прошептал он. — Постучи очень тихо, может, она пустит.
Я ничего не ответил, потому что он был мне еще нужен. Мы втащили тело в следующую дверь и свалили на кровать. Затем я взял Кэнди за руку пониже плеча — там, где можно сделать больно, если нажать как следует. Я нажал как следует. Он поморщился, лицо у него напряглось.
— Тебя как звать, мексикашка?
— Руки прочь, — огрызнулся он. — И я тебе не мексикашка. Меня зовут Хуан Гарсия де Сото и Сото-майор. Я чилиец.
— О’кей, дон Хуан. Но не зарывайся. Не поливай грязью людей, у которых работаешь.
Он вырвался и отступил, сверкая злыми черными глазами. Скользнув рукой за пазуху, он извлек длинный тонкий нож. Поставил его острием на ладонь и, почти не глядя, подержал на весу. Потом убрал руку и поймал повисший в воздухе нож за рукоятку. Все это очень быстро, без усилий. Вскинув руку, он сделал резкий выпад, нож мелькнул в воздухе и вонзился, дрожа, в оконную раму.
— Cuidado, senor, [19] — сказал он с язвительной улыбкой. — И лапы держи при себе. Со мной шутки плохи.
Он не спеша подошел к окну, вырвал нож из рамы, подкинул в воздух, сделал оборот кругом и поймал его сзади. С легким щелчком нож исчез у него под рубашкой.
— Недурно, — заметил я. — Только показухи слишком много.
Он пошел на меня, презрительно улыбаясь.
— Знаешь, как локти ломают? — продолжал я. — Вот так. — Схватив за правую кисть, я дернул его на себя, зашел сбоку, а согнутую руку подставил под его локтевой сустав. Используя руку как точку опоры, я легонько нажал. — Стоит налечь посильнее, — объяснил я, — и локоть треснет. А это дело нешуточное. На полгода забудешь, как ножик метать. А если дернуть покрепче, так и навсегда. Сними ботинки с мистера Уэйда.
19
Осторожно, сеньор (исп.).
Я отпустил его, и он усмехнулся.
— Неплохой трюк, — сказал он. — Я запомню. — Он нагнулся к Уэйду и замер.
На подушке было кровавое пятно.
— Кто хозяина порезал?
— Не я, дружище. Он упал и расшибся. Рана неглубокая. Доктор уже смотрел. — Кэнди медленно вздохнул.
— Ты видел, как он упал?
— Это без меня случилось. Ты что, так любишь хозяина?
Он не ответил. Снял с Уэйда ботинки. Потихоньку мы его раздели, и Кэнди нашел где-то зеленую с серебряным пижаму. Мы натянули пижаму на Уэйда, уложили его в постель и хорошенько укрыли. Он был по-прежнему весь мокрый и храпел. Кэнди грустно взглянул на него, покачивая напомаженной головой.