Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
Он не помнил.
— А волосы? Длинные, короткие, прямые, вьющиеся, в кудряшках, крашеные, натуральные…
— Последнее никогда не определишь, — засмеялся он. — Если волосы светлые, то им подавай еще светлее. Что до остального, то, насколько я помню, прямые, длинные, как сейчас носят, и немного подвиты на концах. Но могу и ошибаться. — Он снова взглянул на фото: — Тут они зачесаны назад. Поди распознай.
— Все правильно, — сказал я. — Я спросил, чтобы узнать, не слишком ли вы наблюдательны. Тот, кто замечает чересчур много,
Я отдал ему назад два доллара и прибавил для компании еще пять. Он поблагодарил, допил свой коктейль и тихо ушел. Я глотнул тоже, еще раз обрызгался водой и решил, что лучше ехать домой, чем ночевать в этой дыре. Надев рубашку и пиджак, я спустился с сумкой вниз.
Из коридорных в вестибюле торчал только крысеныш. Пока я нес сумку к стойке, он даже не шевельнулся, чтобы помочь. Яйцеголовый администратор, не поднимая глаз, отнял у меня еще два доллара.
— Два доллара за ночь в душном чулане! — посетовал я. — Тогда как в мусорном ящике я мог бы переночевать задаром.
Администратор зевнул, но тут до него дошло, что я сказал.
— Около трех утра становится прохладно. И до восьми, а то и до девяти можно жить, — бодро сказал он.
Я вытер платком шею и побрел к машине. Даже сиденье было горячим, и это в полночь!
Домой я доехал без пятнадцати три. Голливуд показался мне холодильником. Даже в Пасадене было прохладно.
13
Мне снилось, что я плыву в глубине холодной зеленоватой воды с мертвой блондинкой в руках. Ее светлые волосы колышутся у меня перед лицом. Рядом, плотоядно скалясь, словно престарелая шлюха, ходит кругами огромная рыбина с выпученными глазами, раздувшимся телом и тусклой от гнили чешуей. Когда меня уже стало распирать от удушья, труп вдруг ожил и вырвался из моих рук. Я начал драться с рыбиной, а труп все переворачивался и переворачивался, покачивая длинными волосами.
Я очнулся. В рот мне влез край простыни, руки крепко вцепились в изголовье. Я их разжал и опустил. Мускулы ныли от напряжения. Я закурил, походил по ковру босиком и, загасив сигарету, вернулся в постель.
Второй раз я проснулся в девять часов. На лицо мне падало солнце. В комнате стояла жара. Я забрался под душ, побрился, кое-что на себя нацепил и приготовил в кухне тосты, яйца и кофе. Когда я заканчивал завтрак, в дверь постучали.
С полным ртом я пошел ее открывать. На пороге стоял худощавый серьезный человек в строгом сером костюме.
— Лейтенант Флойд Грир, центральный уголовный розыск, — представился человек и, пройдя в комнату, протянул мне сухую ладонь.
Он уселся на самый край стула, как все они делают, и стал вертеть в руках шляпу, не сводя с меня пристального, как у всех у них, взгляда.
— Нам сообщили из Сан-Бернардино
Я кивнул и спросил:
— Хотите кофе?
— Спасибо, два часа назад завтракал.
Я принес себе чашку и сел напротив.
— Они просили проверить ваше досье, — сказал он.
— Понятное дело.
— Мы проверили. С нашей точки зрения, все в порядке. Никаких грехов за вами нет. Видимо, простая случайность, что человек вашей профессии оказался на месте происшествия.
— Таким уж счастливчиком я уродился, — сказал я.
— Вот я и решил забежать к вам, познакомиться.
— Ясно. Рад знакомству, лейтенант.
— Конечно, случайность, — повторил он, кивнув. — Вы туда ездили по делу?
— Если и по делу, — сказал я, — то оно, насколько я знаю, с утопленницей не связано.
— Но уверенности у вас нет?
— Какая может быть уверенность до тех пор, пока расследование не закончено?
— Конечно. — Он снова, словно застенчивый ковбой, принялся вертеть в руках шляпу. Но глаза его смотрели далеко не застенчиво. — Могу я надеяться, что если какие-то важные связи все же раскроются, вы поставите нас в известность?
— Надеюсь, можете, — сказал я. Он оттопырил языком нижнюю губу:
— Нам нужно больше, чем просто надежда. А в настоящее время вы могли бы что-то прояснить?
— В настоящее время я знаю столько же, сколько Паттон.
— Кто это?
— Начальник полиции в Пумьей Вершине.
Худощавый серьезный лейтенант терпеливо улыбнулся и хрустнул пальцем.
— Перед дознанием окружной прокурор из Сан-Бернардино захочет с вами побеседовать, — сказал он. — Но это еще не скоро. Пока что они стараются снять отпечатки пальцев. Мы на помощь послали специалиста.
— Будет нелегко. Тело долго находилось в воде.
— Сейчас это не проблема. В Нью-Йорке много утопленников, и там разработали метод. Срезают кожу с подушечек и закрепляют в дубильном растворе. Как правило, отпечатки получаются.
— Думаете, у погибшей какое-то уголовное прошлое?
— Мы всегда снимаем у трупов отпечатки, — сказал он. — Вам-то уж должно быть это известно.
— Кстати, я не был знаком с этой женщиной и ездил туда не из-за нее. Можете мне поверить.
— Но вы ведь не хотите объяснить, зачем ездили, — настаивал он.
— Зря вы считаете, что я что-то скрываю.
Он повертел шляпу на костистом пальце:
— Вы меня не так поняли, мистер Марло. Ничего мы не считаем. Мы просто ведем следствие, ищем. Я задаю обычные вопросы. Вы давно работаете по этой части и должны бы знать. — Он поднялся и надел шляпу. — Если понадобится уехать из города, поставьте меня в известность. Буду очень признателен.
Я пообещал и проводил его до двери. Наклонив голову и одарив меня грустной полуулыбкой, он вышел, не спеша добрел до лифта и нажал кнопку.