Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
— Мы бы не хотели говорить на эту тему, — сказал он сразу. — Она причиняет нам боль.
Я помолчал, грустно посмотрел на них и сказал:
— Не могу вас осуждать, тем более заставлять. Мне бы только связаться с человеком, которого вы наняли тогда для расследования.
Они снова посмотрели друг на друга. На этот раз миссис Грейсон головой не мотала.
— Зачем он вам? — спросил Грейсон.
— Сейчас я вам кое-что расскажу.
Не упоминая имени Кингсли, я рассказал им, какое вел дело. Рассказал и про вчерашний инцидент
— Если я правильно понял, — резко сказал Грейсон, — с мистером Олмором вы не знакомы, и ваши пути не пересекались, но он, тем не менее, вызвал полицейского лейтенанта только потому, что вы стояли у его дома. Так?
— Да. Стоял там около часа. Вернее, стояла моя машина.
— Очень странно, — сказал Грейсон.
— Доктор явно нервничал, — сказал я. — А Дегармо спросил, не наняли ли меня ее родители — имея в виду вас. Такое ощущение, что Олмор не чувствует себя в безопасности.
— В безопасности от чего? — спросил он, не глядя на меня. Он неторопливо разжег трубку, потом концом большого металлического карандаша утрамбовал табак и снова разжег.
Я пожал плечами и не ответил, Он кинул на меня быстрый взгляд и отвернулся. Миссис Грейсон не поднимала глаз, но ноздри у нее раздувались.
— Как он узнал, кто вы такой? — внезапно спросил Грейсон.
— Записал номер машины, позвонил в автоклуб, а потом посмотрел в справочнике. Во всяком случае, я бы поступил именно так, да и он сделал то же, судя по тому, что я видел через окно.
— Значит, полиция работает на него, — сказал Грейсон.
— Не обязательно. Они могли просто допустить ошибку, а теперь не хотят, чтобы это всплыло.
— Ошибку?! — он визгливо хохотнул.
— Ладно, — сказал я. — Хоть тема и больная, но немного свежего воздуха ей не помешает. Вы же считали, что Олмор убил вашу дочь. Не так ли? Поэтому и наняли ищейку… я хочу сказать — детектива.
Миссис Грейсон подняла на меня острые глазки, потом опустила голову и свернула заштопанные носки. Грейсон молчал.
— У вас были против него улики? Или доктор просто вам не по душе? — спросил я.
— Были, — горько заметил Грейсон и продолжал внезапно четким голосом, словно наконец решился выложить все начистоту. — Должны были быть. Нам о них говорили. Но достать их не удалось. Полиция об этом позаботилась.
— Я слышал, они посадили этого человека за вождение машины в пьяном виде. Верно?
— Верно.
— Он вам успел сказать, что знал?
— Нет.
— Мне это не нравится, — сказал я. — Похоже, что он сам не решил, предоставить улики вам или прижать с их помощью доктора.
Грейсон снова посмотрел на жену. Она тихо сказала:
— Мистер Талли произвел на меня хорошее впечатление. Маленький, спокойный, скромный. Я, конечно, понимаю, что могла ошибиться.
— Значит, его зовут Талли, — сказал я. — Среди прочего я надеялся узнать у вас и это имя.
— А что еще вы надеялись узнать? — спросил
— Как найти Талли и… что заронило в вас подозрения. Иначе вы бы его не наняли.
Губы Грейсона тронула вымученная улыбка. Длинным желтым пальцем он поскреб свой скошенный подбородок.
— Наркотики, — сказала миссис Грейсон.
— Именно, — тут же зачастил Грейсон, словно единственное слово жены дало ему зеленый свет. — Доктор специализируется на наркотиках. Нам рассказала об этом дочь. Кстати, в его присутствии. Ему это очень не понравилось.
— Что вы имеете в виду под специализацией на наркотиках, мистер Грейсон?
— Он лечит в основном людей, которые от разгула и пьянства находятся на грани нервного срыва. Им постоянно подавай успокаивающее. Наступает пора, когда добросовестный врач должен прекратить уколы и отправить человека в больницу. Но Олмор этого не делает. Пока пациент жив, не окончательно сошел с ума и платит деньги, он его колет, а если тот станет тяжелым наркоманом, это доктора не тревожит. Занятие, конечно, уголовно наказуемое, но очень прибыльное.
— Еще какое прибыльное, — сказал я. — Золотая жила. А с неким Конди вы не знакомы?
— Нет. Но кто он такой, знаем. Флоренс считала, что как раз Конди и снабжал Олмора наркотиками.
— Скорей всего, — сказал я. — Выписывать слишком много морфия в аптеке опасно. А Лавери вы знали?
— Слышали, но лично не встречались.
— Вам не приходило в голову, что он мог шантажировать Олмора?
Идея оказалась для него новой. Он почесал макушку, потом провел ладонью по лицу и, опустив руку на острое колено, отрицательно покачал головой.
— Нет. Какие у меня могли быть основания?
— Лавери первым обнаружил тело. То, что показалось подозрительным Талли, вероятно, заметил и он.
— А он что, способен на шантаж?
— Не знаю. Но явных источников дохода у него нет, он нигде не работает, тем не менее ведет светскую жизнь, ухаживает за женщинами.
— Что ж, интересно, — сказал Грейсон. — Такие дела проворачиваются очень тонко. Их следы иногда попадаются и в моей работе. Скажем, ничем не обеспеченные, давно просроченные ссуды. Или кто-то, явно не растяпа, вдруг невыгодно для себя помещает капитал. Или не подает в суд за невыплаченный долг, чтобы не привлекать внимания инспекторов. Да мало ли как можно словчить.
Я посмотрел на миссис Грейсон. Ее руки ни на секунду не останавливались. Она уже заштопала не менее дюжины носков. На твердых, костистых ногах мистера Грейсона носки, видно, так и горели.
— А что случилось с Талли? Обвинение, видимо, сфабриковали?
— Никакого сомнения. Его жена очень переживала. Она сказала, что он сидел в баре с полицейским, и тот подсыпал ему в стакан какую-то отраву. Да и полицейская машина уже ждала на противоположной стороне улицы. Его взяли, как только он отъехал. В участке же практически не провели никакого обследования.