Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
Я забрался в «крайслер» и включил зажигание.
24
Уэстмор-стрит тянулась с юга на север по самым бедным районам городка. Я поехал на север. За первым поворотом машину тряхнуло на заброшенной железнодорожной колее, и дорога вошла вдоль городской свалки. За деревянным забором замысловатыми фантастическими грудами дыбились, как после боя, искореженные остовы старых автомобилей, темнели под луной высокие, разделенные проходами штабеля
В зеркале заднего обзора засветились фары. Их свет становился все ярче. Я нажал на газ, достал из кармана ключи и, открыв бардачок, положил на сиденье пистолет.
За свалкой вдоль дороги потянулся кирпичный завод. В дальнем его конце, за пустырем, высилась труба печи для обжига. Дым из нее не шел. Груды темного кирпича, низкое деревянное строение с вывеской и полная глушь — ни единого огонька, ни одного человека.
Машина меня нагоняла. Ночь прорезал низкий вой чуть включенной полицейской сирены. Звук разнесся над пустой площадкой для гольфа справа и дворами завода слева. Я прибавил скорость, но они шли быстрее меня. Внезапно дорогу залил яркий свет красной мигалки.
Полицейская машина вырвалась вперед и стала прижимать меня к обочине. Я резко тормознул, сделал крутой поворот, чуть не зацепив их за бампер, и понесся назад. Сзади завизжали шины, взревел мотор и мигалка снова осветила округу.
Они опять меня доставали, и я понял, что от погони не уйти. Я и не рассчитывал на успех. Просто хотелось оказаться поближе к домам, к людям, которые могли бы выйти посмотреть, что происходит, а кое-что и запомнить.
Не получилось. Полицейская машина снова поравнялась с моей, и грубый голос рявкнул:
— Остановитесь, не то будем стрелять.
Я подкатил к обочине и нажал на тормоза. Потом сунул пистолет назад в бардачок и захлопнул крышку. Их машина, дернувшись, застыла слева, у моего переднего крыла. Хлопнув дверцей, из нее вывалился какой-то толстяк и заорал:
— Вы что, глухой? Не слышали сирену? Вылезайте.
Я выбрался из «крайслера» и встал около дверцы под лунным светом. В руке у толстяка был пистолет.
— Права, — сказал он твердым, как штыковая лопата, тоном.
Я вынул и протянул права. Второй полицейский вышел из машины с другой стороны, взял права и осветил их фонариком.
— Имя — Марло, — сказал он. — Черт! Только подумай, Куни! Оказывается, нам попалась ищейка.
— Серьезно? Тогда пистолет мне ни к чему. — Куни засунул его в кобуру и застегнул ее. — Тогда я с ним справлюсь голыми руками.
— Гнал со скоростью пятьдесят миль в час, — сказал второй полицейский. — Наверняка пьян.
— От него небось так и несет, — сказал Куни. Второй с вежливой ухмылкой склонился ко мне.
— А ну дыхни, ищейка.
Я дыхнул.
— Что ж, —
— Хоть сейчас и лето, но ночка холодная, — сказа и Куни. — Надо бы дать человеку выпить. Как ты на этот счет, Доббс?
— Отличная мысль, — поддержал его Доббс. Он открыл машину, вынул небольшую фляжку виски и поднял ее к свету. Она была на две трети пуста. — Маловато, конечно, но ничего, — он протянул мне фляжку. — На здоровье!
— А если я не хочу? — спросил я.
— Как же так? — заныл Куни. — Неужто лучше, чтобы тебя напоили силой?
Я взял фляжку, свернул колпачок и понюхал. Пахло виски. Обычным виски.
— Не боитесь каждый раз проделывать один и тот же фокус? — спросил я.
— Время — двадцать семь минут девятого, — сказал Куни. — Запиши, Доббс.
Доббс подошел к машине и, склонившись, сделал запись в блокноте.
Я поднял фляжку и спросил у Куни:
— Значит, настаиваете?
— Если, конечно, не хочешь, чтобы я сплясал у тебя на пузе.
Я закинул голову и, замкнув горло, набрал виски в рот. Куни быстро выкинул руку и ударил меня под дых. Виски брызнуло, а я, задохнувшись, сложился пополам. Фляжка упала.
Я наклонился ее поднять и увидел, как Куни заносит жирное колено к моей голове. Я вильнул в сторону, выпрямился и со всей силы вмазал ему по носу. Он завыл и, прижав левую руку к лицу, правой схватился за кобуру. Со стороны ко мне метнулся Доббс. Его дубинка описала полукруг и ожгла меня сзади под левым коленом. Нога сразу онемела и, скрежеща зубами, выплевывая виски, я тяжело осел на землю.
Куни отнял от лица перепачканную кровью руку.
— Господи! — хрипло, с ужасом в голосе запричитал он. — Кровь! Моя кровь! — И, дико крякнув, попытался заехать ногой мне в лицо.
Я успел отклониться, и сильный удар пришелся по плечу. Оно заныло.
Доббс встал между нами и сказал:
— Не стоит, Чарли. Только все испортишь.
Шаркая башмаками, Куни сделал три шага назад, сел на подножку полицейской машины и взялся рукой за нос. Потом нащупал в кармане платок и осторожно приложил.
— Подожди минутку, — забубнил он сквозь платок. — Всего минутку подожди. Одну маленькую минуточку.
— Уймись. Хватит, — сказал Доббс и покачал висевшей вдоль ноги дубинкой. Куни поднялся с подножки и пошел на меня. Доббс уперся ладонью ему в грудь и тихонько толкнул. Куни попытался отбить руку.
— Хочу посмотреть, какая у него кровь, — прохрипел он. — Только одним глазком посмотрю.
— Не пойдет, — резко произнес Доббс. — Угомонись. Мы и так добились, чего хотели.
Куни повернулся, тяжело обогнул машину и прислонился к ней, что-то бубня в платок.